• Л. Гудков: «Действительно, идет ресталинизация или ресоветизация. Заблокировано представление о будущем. Будущее всегда связано с идеями вестернизации, модернизации, ориентации на права человека, демократию, развитие. Все это заблокировано и подавлено. Обращаться к этому ресурсу уже невозможно, он фактически стерт. Поэтому начинает подниматься низовой запрос на советские представления. Простые способы достижения справедливости и порядка вызывают подъем очень старых представлений советского времени о сильной руке, вожде» [1];
• Д. Волков: «Свое положительное отношение к фигуре вождя участники фокус-групп сегодня объясняют еще и тем, что „при Сталине было больше порядка”. При этом представление о порядке также подвержено влиянию текущей политико-экономической конъюнктуры. Отличительной чертой текущего момента является то, что наши респонденты чаще вкладывают в понятие порядка не только „низкие цены”, „уверенность в будущем”, „заботу государства о людях”, но и „борьбу с коррупцией”. По словам участников фокус-групп, Сталин „никаких дворцов после себя не оставил”, „оставил только пару сапог”. Он и сам был „бессребреник”, а свое окружение „держал в ежовых рукавицах”. При нем „не было олигархов”, „нельзя было слямзить несколько миллиардов и гулять на Мальдивах”. Такое оправдание диктатора содержит очевидные отсылки к сегодняшнему дню: сталинское руководство противопоставляется нынешнему» [2];
• К. Пипия: «Если посмотреть на динамику общественного мнения, то и в пик одобрения власти, в пик подъема консолидации и прочих связанных с Крымом историй, отношение к Сталину уже стало улучшаться. Тогда в принципе все были молчаливо довольны в угоду внешнеполитическим интересам. Другое дело, что, да, действительно, за последний год все данные, касаемые каких-то громких скандалов, связанных с коррупцией, данные, особенно касающиеся материального положения семей, личных доходов, доходов домохозяйств, демонстрируют отрицательную динамику, после пенсионной реформы рост запроса на социальную справедливость, естественно, вырос. Сталин заиграл новыми красками, потому что стали в значительной степени рассматривать не только как человека, который привел к великой победе, а мы знаем, что великая победа, по данным опросам любых служб общественного мнения, повод номер один для национальной гордости был и остается» [3].
И еще Гудков увидел коммерческий характер этого феномена: «Сталин — это, помимо всего прочего, еще и очень выгодное предприятие, хорошо продаваемый бренд. Смотрите, сколько книг про Сталина, сколько календарей со Сталиным, вечеров со Сталиным. На них ведь тоже зарабатываются и пилятся какие-то деньги. Сталин — это бизнес, такой же выгодный и вредный, как кока-кола или сникерс. Сталин — это современный сникерс России: сладкое — это и антидепрессант, и временно заглушает чувство голода. Я уже давно воспринимаю его исключительно как миф, бренд, условную фигуру, а миф и бренд тоже могут развести общество на полюса».
Тут следует добавить и то, что или устремления власти совпали с настроением населения, или медиа их навязали гражданам, объединив «величие страны» и Сталина. Если сложно гордиться положением дел, приходится переключаться на величие, поскольку величие слабо поддается объективным оценкам. Это опять феномен сопоставления «холодильника» и «телевизора», когда реальность в холодильнике, а величие — в телевизоре.
«Хождение» вокруг фигуры Сталина является маркером, демонстрирующим, куда именно движется страна. Но, по сути, он является «защитой» от населения, позволяя ворочать миллиардами под его прикрытием.
Л. Арон видит осознанную политику В. Путина, которая строится на этом феномене: «Он позиционирует себя в последнее время, главным образом после 2012 года, как русский патриот. Но на самом деле, как мне кажется, гораздо важнее то, что он советский патриот. Вот этот советский патриотизм, который демократы 90-х и 80-х годов не считали за реальность, он не только почувствовал, что вполне реален, но и почувствовал, что может служить хребтом его легитимности. Отсюда ностальгия по сверхдержаве, которую отняли, украли обманом, уничтожили, она, как выяснилось, представляет собой колоссальную политическую силу. Потому что миллионы, может быть даже не зная об этом, это переживали, а Путин это все оседлал в политическом смысле»
