Анастасия смеется – медью, колокольчиком. Все, кто на нее не смотрел – обернулись, уставились. Не замечает! Ей все равно – в первый раз за долгие годы она не считает людей, веселится. Кажется, убедила себя, что есть только епископ справа, принц слева да сестра – через исходящую дымом жаровню, а прочие гости – морок, можно не считать. Это хорошо, так хорошо, что сердце в груди начинает быстрей колотиться. И все–таки в радости – немного отравы. Что не так?
О том, что веселье принимает политическую окраску, можно не беспокоиться. Здесь пиршественная зала, не Сенат. Действуют правила заезжего дома, и даже разбитая в кровавые лохмы морда еще не значит ни поединка между благородными, ни войны между королями. Тогда – почему радость хорошей девочки отзывается в сердце фальшивой нотой? Когда Настя смеялась над ее историями, такого не было…
Подпереть бы подбородок кулаком да подумать хорошенько, но ноги рвутся в пляс, а по голове, как пыльным мешком – громкий голос. Клидог Кередигионский! Неужели расслышал? Да еще и греческий разобрал?
– Мудро сделал король Гулидиен, что заключил союз, – возгласил самый беспокойный сосед диведцев, – особенно со мной. Хорошо иметь добрых союзников!
Можно выдохнуть. Просто похвальба… Сколько с ним торговались – кошмар. Да и выторговал Клидог немало: право на вторжение в Гвинед, единственное королевство Камбрии, у которого на троне вместо законного монарха нортумбрийская марионетка. Не заселенные врагом земли будет отвоевывать – явится освободителем к своим же братьям. В разы меньше послевоенных хлопот! Но – к чему перечить? Вот и принц Рис, самый младший из братьев диведского короля, согласен.
– Хорошо… – говорит, – Но отчего твой разум остановился на этой мысли?
– Оттого, – отвечает Клидог, – что от союза со мной Дивед получает многократную выгоду. Во–первых, забывает про возможное нападение из Гвинеда. Общей границы у вас нет, но кроме горных перевалов и прибрежных долин есть и общий путь – море. Во–вторых, доказывает, что вы все–таки на этой земле не чужаки. Ваш клан давно в Камбрии обитает, но вы – десси, ирландцы. А вот я, или, скажем, Артуис ап Мейриг – исконные жители…
– То есть, – продолжил за него Рис ап Ноуи, – бритты.
И, словно самого неприятного имени было мало, прибавил:
– Трусы и бездари, отдавшие свою землю саксам!
Зал, словно получив команду, вспыхивает злым шумом. Каждый стол – и каждый по–своему.
– Верно! – гремит север, – Мы – не бритты. Мы – камбрийцы! Вот я зимой четыре головы Хвикке взял… Да если бы каждый бритт артуровских времен взял по одной голове – никаких саксов на нашей земле б не осталось!
– Зато я первый в их лагерь ворвался!
– Ну, я–то на стене стояла… Зато муж! Он у меня скромный, сам не скажет, но даже не смотрит, что там с врагом после удара делается… Нет нужды… Хотите – щит кулаком проломит? Без всяких копий?
– На заклад? Без заклада не то веселье!
Щит не меч, в пиршественную залу вхож. И куда деваться ему, крепкому, беленому, когда его держат в восемь рук, чтоб не увернулся? Щепки летят! В бою все не так, удар редко приходится прямо, и ловкий часто берет верх над сильным…
Чиновный стол превратился в мечту разведчика. Не крапивное семя, брызжа в ярости слюной, мелочный сор под ноги королям метет – филиды, живые архивы британских держав, выбрасывают крючки и зацепы. У Эмилия память покороче, но до пергамента он все донесет, не расплескает. И начнет медленную и верную работу, именно что крапивную – из крапивных веревок рыболовные сети делают!
Врачи сварятся громко, выразительно и совершенно непонятно. Латынь Немайн знает, но названия хворей переменились, и все богатство сравнений и пожеланий благополучно ускользает даже от треугольных ушей.
У бардов слова понятны и сильны, но через меру обильны. Песни перепевают и выворачивают, стихи разбирают построчно, пословно и посложно. И как ловко друг друга поносят: иная хула на соперника выглядит как славословие своему королю… и, увы, не только королю. Каждый второй рискнул восхвалить римскую императрицу. И каждый четвертый – великую сиду. Так старались угодить, что в красавице, умнице да богатырше сиду можно было узнать только по имени. Что древнюю, что – настоящую.
