— Ну не я же! — сказала Фрикаделина.
— Заверните, — сказал Сусанин продавщице.
— Ковер? — спросила продавщица, отвернувшись от молодежного лидера.
— Коробку домино, — сказал Сусанин. — Я сыграю со Сплю в «козла». Ставкой будет должность председателя Домсовета.
— У нас на такие мелкие покупки бумага не предусмотрена, — сказала продавщица.
— Пойдемте ко мне обедать, — сказал первый секретарь. — А ковер, дорогая Фрика Аделиновна, вы выиграете в Новогоднюю лотерею, которую организует райком. Я вам шепну номерок.
— Вот что мы сделаем, — сказал Сусанин. — Ты забери обедать мою жену, а я посижу дома в тишине и спокойствии. — И убежал стремглав из магазина, хихикая, как девушка после первого добровольного поцелуя.
Но возле дома его схватила за рукав Чертоватая. Она смотрела на Сусанина лукавыми глазами.
— Что-то ты, Адам Петрович, в гости никогда не заходишь?.. Мужа бы я выгнала, а мы бы посидели, покалякали.
— О чем же мы с тобой бы покалякали? Как сахарный песок с базы воровать?
— Много разных тем есть для разговоров между мужчиной и женщиной, — отвечала Чертоватая, жмурясь, как сытая кошка.
— А супруг твой дома?
— Я же сказала: выгоню!
— Он мне как раз нужен. Хочу сыграть с ним в «козла».
Они пришли в квартиру Чертоватой. Сплю смотрел телевизор. В телевизоре фиолетовая певица задирала ноги, которые росли прямо из шеи. Развалившись в кресле, отставной майор млел и качал в такт музыке головой, не спуская взгляда с ног певицы. Вьющихся вокруг нее в танце мужиков он не замечал.
Чертоватая выключила телевизор и сказала мужу:
— Сходи-ка ты в подвал, посмотри, не украли там еще домсоветовские стулья.
Майор сделал такое лицо, что, казалось, он сейчас заплачет, сгорбился и, шаркая шлепанцами, убрался за дверь.
— Пошел к Столику досматривать, — сказала Чертоватая я, картинно взмахнув руками, как крыльями, плюхнулась на софу. После этого она еще минут десять юлила и вертелась. Она хотела походить на шикарную женщину и выбирала соответствующую позу. Подходящей ей показалась поза кошки, устроившейся на подоконнике вокруг цветочного горшка. Горшок Любке заменила подушка.
Сусанин повертел головой в разные стороны и спросил:
— Сколько же надо украсть, чтобы столько купить?
— Украсть?! — удивилась Любка. — Воровать, Адам, легко и приятно, а то, что делаю я, — это каторжный труд. Вот хочешь, я тебя цейлонским чаем напою, а не той сушеной корой, которой магазины завалены?
— Хочу, — сознался Адам.
— А думаешь, легко мне этот чай достается? Каждую пачку аккуратно открыть, отсыпать три грамма и опять заклеить без помарок. Пока мешок наберешь — с ума сойти можно. А духи французские? Я неделю не разгибалась, пока бутылку по капле собрала.
— Действительно, тюрьма, — согласился Адам. — А кофе ты как воруешь?
— Да почему-то рабочие, когда грузят мешки, обязательно один порвут. Я сметаю веником и собираю по зернышку, как курочка. Не выбрасывать же добро. Жалко. Любка захохотала. — Ну, что ты скривился? Я пошутила. Я так шучу с обэхээссэсниками. Выпьешь коньяку, Адам?
— Выпью, — сказал Сусанин. — Я даже выкурю сигарету, хоть не курю. Мы будем пить и улыбаться друг другу, и край твоей юбки будет подниматься все выше и выше, а мужчин в Сворске будет все меньше и меньше. Когда останусь я один…
— Хочешь, опустим шторы? — спросила Чертоватая.
— А музыка где? Шизгару давай! — потребовал Сусанин. Чертоватая протянула руку к стереосистеме.
— Этими мелодиями лечат импотентов, — сказала она и подала Адаму фужер. — Иди ко мне на тахту, Сусанин… А потом заведи куда-нибудь подальше и брось, брось меня… Ах, Адам, я такая несчастная. Мужчины совсем перевелись в Сворске. А так хочется быть любимой, как в кино… Но Подряников любит мой склад, Сплю любит подглядывать, когда я переодеваюсь, а товарища Примерова хватает на одни щипки… Если б можно было переделать наше общество: отменить семью, а весь жилой фонд передать женщинам, и пусть они пускают мужиков на постой, каких им хочется… Адам, почему ты такой красивый?
— Потому что коньяк не лакают фужерами.
— У тебя такие румяные щеки и волосы как смоль…
— Я похож на жаренного в яблоках гуся, которого только-только вынули на противне из духовки! — похвастался Сусанин.
