– Балагур, – сказал Демин, глядя, как посетитель усаживается на стул у койки помрачневшего Ганечки.
– Мурзик, – уточнил Сергей. – Видно сову по полету.
– Не обижайтесь, девочки, я неудачно пошутил, извиняюсь, – посетитель показал в улыбке золотые зубы и повернулся к сидящему Ганечке.
– Битый гад, – тихо пробормотал Сергей.
Посетитель говорил с Ганечкой на непонятном языке. И Ганечка отвечал ему странными, бессмысленными словами. Мелькали «бура», «башли» и еще град непонятных слов. Ганечка сидел на постели, опустив голову, тупо глядел на толстый забинтованный обрубок ноги, и его черная, грачиная голова как бы просила пощады. А посетитель выкладывал из карманов конфеты в кокетливых обертках и говорил, смеялся, говорил. Дважды с угрозой мелькнуло слово «маруха».
О женщине, догадался Демин, может быть, о Ганечкиной девушке.
Посетитель мял в руке угол шерстяного одеяла и не умолкал ни на минуту. Руки у него были узкие и белые. Он погладил Ганечку по голове, поправил ему челочку на лбу и вышел, опять со всеми раскланявшись.
– Хорош? – спросил Ганечка с улыбкой.
Улыбка вышла фальшивой, ему не ответили.
Он расправил смятый угол одеяла, откинулся на подушку и долго лежал, уставившись молча в потолок. В холодный белый потолок с белым абажуром посредине. Больная муха ползала теперь по абажуру, спускалась на самый край, глядела на молчаливых людей внизу и опять ползала.
До вечера Демина еще раз водили в перевязочную, его лихорадило, он много пил и не мог утолить жажду.
– Если бы я столько пил, мне ведро надо было бы привязывать, – пошутил Сергей.
Пошлая шутка.
На ночь Демину дали каких-то капель и таблетку, а Ганечка попросил снотворного. Днем, проводив посетителя, он долго молчал и глядел в потолок, а потом притворился спящим. И вот сейчас, когда пришла дежурная сестра, он попросил снотворного и открыл окно, потому что в палате было душно.
VII
Было очень душно, и сгорбленная седая мать поливала его студеной водой из лейки. Ему стало холодно, он говорил, что хватит, довольно, он уж и так продрог, а она смеялась радостным и до жути чужим смехом и все поливала его. Тело у него стало пупырчатым, как огурец, он стучал зубами, а она все поливала.
Проснулся Демин от холода. Простыня сбилась в ногах, одеяла не было. «Должно быть, сползло на пол», – подумал он, и поглядел по одну сторону кровати, потом по другую. Одеяла не было. Голый Сергей сидел на постели, растирал тонкие бамбуковые ноги в золотистой шерсти и тихо ругался. Ганечка, согнувшись вдвое, сопел под простыней.
Уже рассветало, восток раскалился от близкого солнца, дверь напротив окна розовела мелкими пятнами.
Демин поднялся и здоровой рукой закрыл распахнутую створку окна. Забинтованная рука висела тяжело и не болела.
– Это не люди, а клопы, – бормотал Сергей, – их давить надо, а мы боимся пальчики испачкать.
– Думаешь, украли? – спросил Демин, ложась.
– Нет, пошутили! – усмехнулся Сергей. – От того гада любой низости можно ждать. Не зря он навещал нас вчера, мурзик. Да и этот хорош. – Он показал на Ганечку. – Одного поля ягоды.
– Не может быть, – сказал Демин. – Слишком нагло и непредусмотрительно.
– Не считай их дураками, они все предусмотрели. На этого не подумают, а тот мурзик, наверно, вчера же других навел, а сам уехал.
В палату крадучись, боком влез мужик с перевязанной кривой шеей и, вытаращив глаза, обрадованно пропел:
– И у вас! Вот эт-та история-a! И у нас четыре одеяла пропали. Проснулся я, а они пропали. И бритва электрическая у соседа пропала. Новая. И одеяла-то новые, на прошлой неделе со склада привезли. Старые хоть бы, а то новые, из чистой шерсти!
– Хватит причитать, – сказал Сергей. – Больше нигде не украли?
– Или еще где? – У мужика подпрыгнули брови от любопытства. – Не-ет, не должно бы. К соседям я заглядывал – все цело, и в других палатах цело все. Зачем больше-то им, и так хорошо. Семь одеял по четвертной да бритва – две сотни в один заброд.
– Ясно, – сказал Демин. – Иди, мы спать будем.
– И как ловко спроворили. Артисты, ей-богу, артисты! Я не почуял даже, и ребята не шелохнулись никто, пока не озябли. Холодно с открытым-то окном, раздемши. К утру холодно. А улов хороший, двести рублей в один заброд. Корову можно купить.
