Не дожидаясь конца фразы, Гофмайер нажал кнопку вызова секретаря:
— Пожалуйста, еще кофе, побольше, покрепче и побыстрее!
Все три «по» сработали мгновенно.
Гость пил много и жадно. Хозяин сделал два глотка и отставил чашку в сторону.
Когда кофепитие подошло к концу, Зиберт вновь перечитал исписанные листы, теперь уж до конца.
— Вы опять правы, Гофмайер, знание языка здесь достаточно внятно объяснено. Как же я пропустил этот момент — непонятно.
Гофмайер знал разгадку, но не спешил предавать ее гласности, дабы не испортить отношений с гостем.
— И тем не менее, — продолжил Зиберт, подняв почему-то глаза к небу, точнее к потолку, — я вижу в предложенном нам покаянии целый ряд белых пятен, особенно в финальной части, то есть после запрыгивания объекта в наш тыл.
— Дорогой Зиберт! Каются в совершенном проступке, а это нам с вами еще предстоит доказывать. Пока же это — объяснение действий, предпринятых, возможно, немецким патриотом в интересах великой Германии и с большим риском для жизни.
Гофмайер знал, что демагогия действует сильнее разума, по крайней мере на первом этапе, и потому упорно гнул свою линию.
— Скажите, Зиберт, вы когда-нибудь куда-нибудь «запрыгивали», как вы выражаетесь, с парашютом?
— Боже упаси! Я рожден, чтобы ходить по земле, а не парить над нею. Я панически боюсь высоты. Что же касается нашего общего дела, то, признаюсь, в процессе общения вы уже убедили меня в несостоятельности части подозрений, одолевавших меня. Возможно, в ходе дальнейшей дискуссии отпадут и оставшиеся.
— В отличие от неуча-внука дед мой был человеком образованным и будучи профессором читал лекции по философии в университете Лейпцига. Так вот, он рассказал мне нечто вроде философского анекдота, который я в отличие от остального, рассказанного им, запомнил надолго: в древности были философы, которые месяцами спорили о том, сколько зубов у лошади. Однажды пастух, гнавший табун мимо философов, прислушался к их спору, после чего подвел к ним самую крупную кобылу, раздвинул ей пасть и вслух пересчитал количество зубов. Философы осудили пастуха за то, что он в одночасье лишил их предмета спора, а, следовательно, и возможности проводить время в приятных праздных дискуссиях.
— Поучительная история, но какое отношение она имеет к нашему разговору?
— Вам не кажется, что мы чем-то напоминаем этих древних бездельников?
Не дожидаясь ответа, Гофмайер нажал кнопку внутренней связи.
— Ефрейтор Кляйн слушает, господин полковник!
— Проводите парашютиста ко мне.
— Парашютист попросил мыло, полотенце и сейчас приводит себя в порядок после сна.
— После сна? — изумился полковник. — А шампанского с черной икрой он не попросил?
— Никак нет, господин полковник, с подобной просьбой он пока не обращался.
— И слава Богу! — Гофмайер знал, что ирония и сарказм с трудом усваиваются низшими чинами, а потому вернулся к обычной форме общения.
— Сопроводите немедленно задержанного ко мне!
Через несколько минут Северов, чисто выбритый и в достаточно опрятном виде, стоял перед полковником в его кабинете.
— Прошу прощения, господин полковник, должен был привести себя в порядок после долгих скитаний.
— Присаживайтесь, — бесцеремонно перебил сидевший в кресле Зиберт.
Северов глянул поверх него в сторону полковника. Тот легким кивком санкционировал предложение коллеги.
— Что ж, расскажите для начала о ваших скитаниях в лесу, — поспешил Зиберт.
— Думаю, нетрудно представить, что человек, направляющийся к вам с миссией, подобной моей, испытывает массу сомнений по поводу того, правильно ли он будет понят теми, к кому пришел.
— А потому, используя приобретенный опыт, профессионально и исключительно грамотно уходит от них, то есть от тех, к кому шел. После чего бесцельно бродит в дремучем лесу двое суток. Не так ли?
— Нет, не так. В лесу я пробыл не двое, а трое суток.
— Тем более. Решили вволю насладиться свежим воздухом и одновременно запутать свои следы от преследователей вместо того, чтобы потребовать сопроводить вас к нам.
— Это как раз то, чего я хотел избежать.
— Интересно. Идете к людям, которых старательно избегаете, рискуя жизнью.
