Слава, слава генералу Тормасову,
Поразившему силы вражеские!..
Театр дрогнул от грома рукоплесканий и криков «Ура!», и «восторженные возгласы, – говорит один современник, – смешались с радостными слезами зрителей». Это была дань народного чувства русскому народному герою.
Наградой Тормасову за победу под Кобрином был орден Святого Георгия 2-й степени и пятьдесят тысяч рублей единовременно, «ибо, – как писал ему государь, – мне известно, что состояние ваше не весьма избыточно».
После Тарутинского сражения Тормасов принял в командование Вторую армию князя Багратиона и с ней дошел до Люцена. Но здесь болезнь заставила его навсегда расстаться с военной деятельностью и возвратиться в Россию. Состоя в звании члена Государственного совета, он был пожалован орденом Андрея Первозванного, а после взятия Парижа назначен главнокомандующим в древнюю русскую столицу, которую нужно было воздвигать из пепла. В этой должности Тормасов стяжал себе всеобщую любовь москвичей, был возведен в графское достоинство и 13 ноября 1819 года скончался на шестьдесят седьмом году от рождения. Прах его покоится в московском Чудовом монастыре.
XVII. ЧХЕРИ И МУХУРИ
(Эпизод Имеретинского восстания)
Во время Имеретинского восстания 1810 года, когда русским войскам пришлось вынести неимоверные усилия в борьбе с природой края и воинственным населением, особенно выдались два удивительно характерных эпизода, связанные с именами Чхери и Мухури – двух укрепленных замков, какими усеяна вся Имеретия.
Чтобы понять, какое значение имели подобные замки, как могли и в каком положении должны были очутиться случайно отрезанные в них русские гарнизоны, нужно ясно представить себе грандиозную и могучую природу Имеретии, которая играла во время войн огромную роль. Нет края более удобного для партизанской войны, как Имеретия. Непроходимые топи, ручьи, мгновенно обращающиеся в бурные потоки, суровые ущелья, заваленные скалами, высокие горы и вековые леса, перевитые ползучими растениями, на каждом шагу представляют такие места, которые легко могут превратиться в обширные вражеские могилы. Самая бедность страны и скудность средств ее содействуют гибели незваных гостей, особенно таких, к которым дышит ненавистью население.
У туземцев существует на этот счет много преданий. Говорят, например, что некогда, в старые годы, какое-то воинственное племя, известное народу под именем абашей, спустилось с гор и стало на берегу безымянного ручья, выжидая случая приняться за разорение края. Все население поднялось на защиту, но старшины сдержали пыл молодежи, зная, что солнце скоро растопит горные снега и природа сама распорядится истреблением пришельцев.
И вот в одну ненастную ночь безымянный ручей вдруг превратился в грозно ревущий водопад и, как поток разрушительной лавы, хлынул из берегов, ниспровергая и уничтожая все встречавшееся ему на пути. Напрасно испуганные абаши искали спасения в бегстве: большинство из них, застигнутое разливом, погибло в бушующих волнах, а остальные были истреблены имеретинцами. Ни один из абашей не возвратился на родину, а благодетельный ручей, в память события, с тех пор так и зовется Абашем.
При такой топографии края Имеретия еще более выигрывала в оборонительной войне от множества старинных монастырей, башен и замков, обнесенных массивными каменными стенами. Все они были построены на неприступных скалах и превращали страну в одну гигантскую крепость, осада которой потребовала бы много усилий и крови. К счастью, имеретинцы, в большинстве, смотрели на русских как на людей, пришедших избавить их от векового мусульманского гнета, и только этим обстоятельством выясняется относительная легкость, с которой малочисленные русские силы выполнили трудную задачу умиротворения края.
В числе старых замков Мухури и Чхери принадлежали к тем, постройка которых должна быть отнесена к глубочайшей древности, если судить по характеру их обветшалых, проросших мхом и вековыми деревьями стен.
До памятного эпизода, о котором ведется рассказ, замок Чхери ничем не отметил своего существования в истории Имеретии. Но с именем Мухури связываются воспоминания о несчастной судьбе имеретинского царевича Константина, незадолго перед восстанием томившегося в заключении под тяжелыми и мрачными сводами одной из угловых башен этого замка. Это был один из тех кровавых эпизодов, которыми так богата история Грузии и Имеретии.
