Кавказ - страница 19
Наконец, и это соображение отступило бы на второй план, если бы Православие пользовалось в крае достаточной заботой и вниманием служилого класса и общества. Между тем, еще весьма недавно в столицах и центре России религия обреталась не в авантаже, и серьезный поворот к лучшему начался лишь по державно-творческому почину незабвенного Императора Александра III, причем это спасительное движение до Грузии пока дошло в слабых размерах. Всего несколько лет тому назад, один важный кавказский чиновник спросил экзарха Грузии, поедет ли его высокопреосвященство на вокзал встречать католикоса всех армян. Получив отрицательный ответ, сановник удивился:
— Ведь, кажется, патриарх в церковной иерархии больше значит, чем митрополит или экзарх?
— Да, — спокойно ответил владыка, — но только православный патриарх, а не ересиарх.
Сановник пожал плечами, но настаивать не посмел.
Возьму другой случай, не менее характерный. В одной подцензурной армянской газете, печатающейся русскими буквами, появились недостойнейшие инсинуации против одного из древнейших и воистину благочестивейших грузинских монастырей, обители Иоанна Зедадзенского. Между прочим, было в прозрачном намеке сказано, что чудо (самонаполнение бассейна водой в день храмового праздника), которым славится эта обитель IV в., есть не более, как шарлатанство. Как очевидец, побывавший в этом орлином гнезде, где впроголодь живут пять убогих отшельников, я написал ответ, заслуженный клеветником. Цензура мне его запретила. Когда я явился к кому следует для личных объяснений и стал доказывать, что издевательство в газете над народными святынями есть грязная гадость, лучшим противоядием против которой может служить негодующее печатное слово, — то господин, с которым я объяснялся, отвечал с видом удивленного либерализма:
— Что за пристрастие к религии?! Простите, у вас немножко жандармская точка зрения. Охота поддерживать отживший хлам!
В устах должностного лица это было, по меньшей мере, неуместно!..
Для иллюстрации этого случая добавляю еще кое-что. Автор указанной подлой статьи был политический ссыльный, чуть ли не из участников заговора 1 марта. Очутившись в Тифлисе, он систематически служил армянской ростовщическо-сепаратистской интриге в местной печати и, между прочим, шельмовал, под предлогом либерализма, многое из того, что дорого настоящим грузинам и русским. Когда этот проходимец умер, то на похоронах его фигурировал, среди тифлисских шпыней и умственных босяков, один из местных предводителей дворянства, человек гордящийся титулом и придворным званием. Очевидно, он сделал это по приказанию армянских заправил, у которых состоит в долгу.
Значение такого факта, как упадок религии, прямо трагично для народа, вся культура, вся духовная жизнь которого зиждилась на этой основе. Бедствие осложнилось еще целым рядом других, естественно возникавших явлений, из которых самым роковым особенно для грузинского народа, были реформы 60-х годов; говорю для народа , а не для одного только дворянства, потому что и дворяне, и крестьяне немедленно после разрыва связи между ними, очутились в цепких лапах армянской буржуазии. Что при патриархальном складе дореформенного наместничества могло сдерживаться властной рукой таких мудрых правителей, как Ермолов или Воронцов, — то разрослось под кровом отвлеченного правового порядка, давшего пронырливому мошенничеству перевес над патриархальным и далеко не всегда (а лишь в исключительных случаях) суровым традиционным произволом. Новые суды и, главное, беспринципные адвокаты развили сутяжничество, кляузничество, лжесвидетельство, подмен обычной честности формальной безнаказанностью, и т.д. Особенно славятся этим имеритины. Они дают своим дочерям в приданое сотни гербовых марок. Однажды в городском саду в Тифлисе я следил с часами в руках за беседой двух поваров-имеретин; за четверть часа их грузинская речь прерывалась более полутораста раз возгласами: «кассационни прашени», «примэчани на статей» и т.д.
