Анна отложила кисточку на столик рядом с увеличительным стеклом. До нее донеслось произнесенное вполголоса замечание вдовы:
– Победитель становится хозяином.
Обе смотрели теперь в глубь помещения фотоателье. На фоне ширмы с изображением озера и лебедей стояла мраморная колонна. Рядом с этой колонной господин Филлер усадил советского солдата в пилотке и румяную девушку. Перед этим солдат отложил автомат на старое вольтеровское кресло, в которое господин Филлер обычно усаживал для съемки отцов краковских семейств. Прежде чем нырнуть под черную ткань, накрывавшую фотоаппарат, он долго усаживал позировавших, чтобы затем начать отсчет секунд до вспышки.
Анна хотела вернуться к ретушированию фотографий, но заметила, что на ее столик легла чья-то тень.
За окном стоял светловолосый парень в ветровке и рассматривал вывешенные в витрине фотографии. Наконец он принял решение. Войдя в ателье, он огляделся. Перед его глазами оказался советский солдат в пилотке, который одной рукой обнимал девушку со вздернутым носиком, а другой рукой опирался на колонну. На вольтеровском кресле, в котором обычно восседали преисполненные достоинства горожане, теперь покоился автомат. Юр вынул руки из карманов, поклонился Анне и вдове, ожидая, пока из-под черной ткани не вынырнет господин Филлер.
– Я хотел бы сфотографироваться, – сказал Юр, поглаживая свои чуть длинноватые бачки. – На документы.
– Прошу вас, подождите немного. – Филлер указал ему на кресло, на котором лежал автомат.
Юр бросил взгляд на солдата, который неуклюже обхватил рукой бедро одетой в голубое платье девушки. Он подошел ближе, и, когда Филлер вновь скрылся под черной тканью, Юр закатал вверх рукав ветровки, обнажая запястье с блеснувшими на нем часами. Он посмотрел на солдата.
– Хочешь, одолжу для фотографии часы ?
Это прозвучало, как любезное предложение оказать услугу, но блеснувшая в его глазах ирония красноречиво свидетельствовала о том, что он на самом деле думает. Анна и вдова обменялись многозначительными взглядами.
Солдат в пилотке с красной звездой тоже закатал рукав гимнастерки и продемонстрировал две пары часов на своем запястье:
– У меня этого много.
И тогда рядом кто-то прыснул со смеху. Юр повернулся. В дверях стояла Ника, в одной руке она держала портфель, а другой прикрывала рот, чтобы удержаться от громкого смеха. Юр стоял как загипнотизированный, впившись глазами в Нику, напоминая всем своим видом человека, увидевшего наяву персонаж своих снов. Анна поднялась из-за своего столика.
– Что ты тут делаешь?
– Катастрофа! Дома бабушка защищает секретер, как Совинский – форт на Воле. Эти торговцы могут отказаться от покупки! Нужен ключ от ящика!
Еще минута, и господин Гинц отступит, а они останутся без денег. Анна отложила кисточку, надела ток с вуалью и выбежала, оставив Нику в обществе этого молодого парня, который хотел сфотографироваться. Филлер отработанным жестом указал на место перед фотоаппаратом: сейчас он зажжет лампы, ведь для снимка на документы требуется резкость. Но Юр не обращал внимания на фотографа. Он стоял перед Никой, указывая пальцем на ее щеку с видневшейся на ней коричневой родинкой.
– Я узнал бы вас даже на Страшном суде. – Ладони его рук сложились в жесте благодарения. – Кисмет, что значит судьба!
– Вы верите в судьбу? – Ника презрительно надула губы, давая ему понять, что такие банальные аргументы на нее не действуют.
– Раз наши пути снова пересеклись…
– Но это чистая случайность. – Ника пожала плечами и уже хотела было уйти, но Юр преградил ей путь.
– Случайность – это когда петух яйцо снесет, – в его глазах сверкали искорки радости, – но когда он снесет три яйца подряд, то тут петух становится уже курицей.
