— Ты замерзла, — сказал он нежно. — Я сделаю огонь посильнее.
В камине горели дрова, но, чтобы сделать пламя еще более сильным и яростным, Филипп набрал целую охапку веток из стоящей недалеко корзины и бросил их на поленья. Огонь ярким пламенем взвился вверх. Филипп вернулся к Катрин и стал ее раздевать.
Он всегда привносил что-то новое и необыкновенное — медленный ритуал ее раздевания. Его руки были нежными и ласкающими, а манеры деликатными. Это был обряд, которым они оба наслаждались и который усиливал желание и разжигал дикую бурю страсти.
Филипп сдерживал себя только для того, чтобы потом безраздельно властвовать…
Катрин очнулась от сладостного оцепенения, охватившего ее. Ее голова покоилась на груди Филиппа. Он не спал и, опершись на локоть, играл шелковой гривой своей любовницы. Разбросанные по подушке волосы походили на золотую ткань, отражая пляшущее пламя камина. Когда Филипп увидел, что ее глаза открыты, то улыбнулся, и его длинное лицо приобрело неожиданное очарование. Исчезли суровость и высокомерие.
— Почему я так сильно тебя люблю, хотел бы я знать?
Ты разжигаешь мою кровь, как ни одна женщина раньше. В чем твой секрет? Может, ты ведьма?
— Я — это просто я, — сказала Катрин, смеясь.
Но Филипп неожиданно стал серьезен. Он задумчиво смотрел на Катрин, а в его глазах светилось благоговение перед прекрасным созданием. Филипп нежно поцеловал Катрин и сказал:
— Просто ты сама… и однако именно в этом секрет твоего волшебства. Ты сама… редкое существо, полуженщина, полубожество… несравненное, драгоценное существо, за которое могли бы сражаться целые армии. Некогда жила подобная женщина… Две страны вели войну только из — за того, что она покинула своего мужа. Столица одной была сожжена дотла, люди умирали тысячами ради того, чтобы покинутый муж вернул свою жену. Ее звали Еленой… она была блондинкой, как и ты… хотя не такая светлая, смею сказать… Какая еще женщина, включая прародительницу Еву, когда-либо имела волосы, подобные твоим?.. Мое золотое руно…
— Какое прелестное название! — воскликнула Катрин. Что оно означает?
Филипп обнял Катрин и поцелуями заставил замолчать.
— Это еще одна легенда античности. Я тебе когда-нибудь ее расскажу…
— Почему не сейчас?
— Угадай! — сказал он, смеясь.
И вновь только потрескивание огня нарушало тишину, а Филипп и Катрин забыли обо всем.
Когда она сказала ему, что беременна, он на мгновение онемел от изумления. Затем его охватила ликующая радость, и он так благодарил Катрин, как будто она сделала ему редкий подарок.
— Ты позволяешь мне чувствовать себя виноватым! воскликнул он. — Мне было стыдно, что я послал за тобой сегодня вечером… в тот самый вечер, когда моя мать… но теперь новая жизнь прощает мой грех. Дитя-сын, конечно!
— Я постараюсь родить сына, — сказала Катрин серьезно. — Ты доволен?
— Ода!
Филипп встал и заполнил вином два золотых кубка.
Один он протянул Катрин.
— Вино из Малвазии! Давай выпьем за здоровье нашего ребенка!
Он поднял кубок, осушил его одним глотком и затем вновь лег на кровать и смотрел на Катрин, которая пила из своего кубка маленькими глотками.
— Ты похожа на кошку, которая получила сливки, сказал он, наклоняясь, чтобы поймать губами каплю вина, катившуюся по груди Катрин. — Теперь скажи мне, как я могу вернуть тебе хоть немного счастья, которое ты дала мне?
Он вновь прижал ее к своей груди. Катрин слышала, как бьется сердце возлюбленного. Но ее сердце билось вдвое быстрее… Наступил нужный момент… Она упрекала себя за то, что так долго откладывала. В радостях этой ночи любви она почти забыла просьбу Одетты. Она прошептала:
— Я… Я хочу просить тебя о любезности…
— Говори быстрее, что это такое. Я заранее согласен.
Она печально покачала головой.
— Не делай поспешных обещаний. Тебе не понравится, когда ты услышишь, о чем я собираюсь просить… ты, вероятно, рассердишься!
Она подождала, чтобы посмотреть, как Филипп будет на это реагировать, и встревожилась, когда он начал смеяться.
— Это совсем не смешно, — сказала она, чувствуя себя слегка задетой.
— Напротив! Я уже знаю, о чем ты собираешься меня просить!
