На вопрос Сэма Кина, возможен ли выход за пределы интерпретации благодаря одному лишь использованию психоделических средств, К. Кастанеда ответил следующее: «Не думаю... Я никогда не принимал ЛСД, но из обучения у дона Хуана я вынес убеждение, что психотропные средства используются лишь для того, чтобы остановить поток обычных интерпретаций... и поколебать привычную уверенность в адекватности восприятий. Однако сами по себе психотропные средства не помогут «остановить мир». Для этого необходимо полноценное альтернативное описание мира. Вот почему дон Хуан обучал меня именно магии».
Далее был задан вопрос: «По-видимому, психотропные средства на какое-то время устраняют границу между «я» и миром и дают возможность мистического слияния с природой. Во многих культурах, сохранивших общности человека и природы, также предусматривалось церемониальное использование психотропных средств. Был ли Ваш магический опыт без их использования аналогичным тому, когда Вы принимали пейот, «дымок» и «траву дьявола»?
Карлос Кастанеда: «Не только аналогичным, но гораздо более интенсивным. Каждый раз, когда я принимал психотропные растения, я помнил об этом, и у меня была, таким образом, постоянная возможность подвергнуть сомнению достоверность испытываемого опыта. Но когда, например, со мой разговаривал койот, у меня не было никакой такого рода защиты. Я не мог истолковать это каким-либо рациональным образом. Я в самом деле остановил мир, и на короткое время вышел за пределы привычной западно-европейской системы описания».
Сэм Кин: «Каково Ваше нынешнее понимание роли психотропных средств в обучении магии?»
Карлос Кастанеда: «Дон Хуан использовал психотропные средства только в начале моего обучения, поскольку я был, по его словам, слишком самонадеян и «заторможен». Я держался за свое описание мира, как утопающий за соломинку. Психотропные средства создали брешь в моей защите — системе глосс. Моя догматическая уверенность была разрушена. Это, разумеется, не прошло мне даром. Когда был, так сказать, растворен клей, склеивающий привычный мир в единое целое, мое тело было невероятно ослаблено, и потребовались месяцы, чтобы привести его в норму. Я был совершенно выбит из колеи и едва функционировал на элементарном телесном уровне».
Сэм Кин: «Используются ли доном Хуаном психотропные средства регулярно для того, чтобы «остановить мир?»
Карлос Кастанеда: «Нет. Он может «останавливать мир» когда захочет. Как-то он сказал мне, что для меня попытка «видеть» без помощи психотропных растений бесполезна, но если бы я вел себя как воин и полностью принял связанную с этим ответственность, то не нуждался бы в них, — они бы лишь ослабили мое тело» (Сэм Кин. Интервью с Карлосом Кастанедой. — Киев, София, Ltd., 1992).
Исходя из этого, становится понятным, что галлюциногены используются в магической (шаманской) практике для того, чтобы «видеть», т. е. постигать мир без какой-либо интерпретации. Они дают простор для проявления и познания человеком феноменов его внутренней жизни, хотя их применение и не обязательно для истинного адепта.
Однако здесь таится опасность, ибо в результате применения галлюциногенов (наркотиков) наиболее мощное и оправданное человеческое стремление — стремление к духовной свободе может извратиться в наркоманию, так как при их применении зависимость духа от тела снижается лишь условно: место «господина тела» занимает «господин наркотик».
Надо сказать, что во время всякого транса (в частности, в шаманской практике) вообще обязательно происходит наркотизация организма, причем наркотизация естественная, а не искусственная, и очень легкая, играющая роль спускового механизма.
Три с половиной тысячелетия назад в древнейших ведических текстах было упомянуто, что величайший, неисчерпаемый в процессе жизни источник силы человека находится в пространстве повыше бровей. Позднее в учении лайя-йоги с этой точкой связывался центр высшего чакрама — тысячелепесткового лотоса, впервые полностью распускающегося при достижении полной малой самадхи — обратимого экстаза, освобождения.
