Впрочем, есть еще порох, и не все пока опротивело — и хлеб насущный таки пока держится в лидерах списка соблазнов. Ведь тут и там проросли уютные пекарни с дивными расстегаями и пирожками под названием «мешочки с вишней и яблоками». Вкуснейшие… но цены-то на них космические! Нет, на еде стало совершенно невозможно экономить. А еще надо учесть внезапные гастрономические прихоти, когда вдруг ни с того ни с сего мучительно хочется жареной картошки с солеными груздями! И как назло, именно тогда, когда ты этого совершенно не заслужила: дядя Боря, мамин сосед-грибник, так и не поздравлен с юбилеем! А ведь маменька просила…
Словом, все, кто знал Соню близко, считали ее капризной привередой по части еды. Разумеется, без осуждения, но с насмешкой — особенно обидной сейчас, в темную полосу нужды. Ничего не оставалось — пришлось низко пасть и просить деньги у больного отца. А ведь это она должна была ему помогать!
Больной человек с трудным характером — это двойной урок смирения. Но София его выдержала, вернее, умело притворилась, заранее превратившись в соляной столб. Это возможно, если потратишь минут десять на медитативное самовнушение, которое в числе прочих висело над рабочим столом, приколотое булавками к обоям. Оно переводило отца в ранг чужих людей, которые ничем не обязаны Софии и которые совершают великое благо тем, что ей хоть чем-то помогают. После моментального, бодряще-обжигающе-ледяного погружения в бездну становилось действительно проще. Посмотри на близкого человека, как на прохожего, — и все ужасы родства на несколько минут утратят силу, как боль от морфия. И даже может нежданно выпрыгнуть из пучин отчуждения шальная рыбка благодарности.
Но вот визит к отцу закончен, и начинается самое трудное: дверь за Софией захлопнулась, она раздета — с нее сорван волшебный плащ иллюзии. Иллюзии, что она укрыта заботой, как елочка под снегом, что она все еще колючая веточка на родовом древе. Сегодня прокатило, на полмесяца денег хватит — а дальше? София приехала домой, съежившаяся в разгар жары от настойчивых перспектив, нарисованных папенькой: «Ты готовь Андрея в кадетский корпус, ты сама его не прокормишь…» В свете недавнего скандала с отравлением детей именно в кадетском корпусе — да разве важно, что в другом городе! — София ощетинила на родителя внутреннего тигра… Но тут же взяла себя в руки. Он дал деньги, он теперь чувствует себя вправе побесноваться — но его надолго не хватит. Он выдохшийся хищник.
Но, боже, почему не жизнь, а сплошная репрессия?! Спасительный звонок прозвенел утром. Дал помучиться полночи. И вдруг уважительный голос:
— София, нам понравились ваши работы. Мы хотим поговорить с вами насчет возможного сотрудничества…
Соня изо всех сил старалась не выдать ликования. Назначила встречу «лучше в четверг», создавая ореол своей востребованности и загруженности. Но это скорее по привычке, на всякий случай. Она была убеждена, что этим невинным блесткам, пускаемым в глаза «нужным людям», давно никто не придает значения. Нынче о человеке можно узнать почти все, не встречаясь с ним вовсе, и это грустно… словно ты уже умер!
— Я могу подъехать в удобное для вас время и привезти вам сборник! — надрывалась Соня произвести хорошее впечатление на студию документальных фильмов, куда очень хотела попасть. Речь шла о сборнике лучших сценариев короткометражек… Пусть это был малоизвестный конкурс, каких нынче тьма, пусть его давно закрыли — но в сборнике был и ее сценарий!
— Нет, спасибо, пришлите ссылку на конкурс, мы посмотрим… — был ответ, по которому, в общем-то, все было ясно. Ведь опыт показал, что Соня зря принимает отстраненность за неминуемое следствие цифровой эпохи. Не важно, что в масштабах статистики это так. Важно, что когда именно ее не особенно хотели видеть, то ее не хотели видеть, и больше ничего. А она, глупая, пыталась объяснить, что сборника нет в Сети, что он получился интересный и необычный, что талантливые ребята… и так далее и, к сожалению, везде.
Но теперь-то, теперь с ней желали встретиться лично! И она знала, что без личных реальных телесных взаимодействий ничего в мире не получается, и виртуально пока еще не покушаешь и не поспишь, не посмеешься и не поплачешь и не родишь ребенка, а что до суррогатов секса, то они так и остались суррогатами. В общем, на пятой чашке кофе Соня уже лихорадочно соображала, что она наденет на эту встречу — единственную за полгода, а потому судьбоносную.
