Дело в том, что накануне Одиссей с Диомедом тайно проникли в Трою и вынесли из храма Афины небольшое деревянное изображение богини, упавшее когда-то с неба и называвшееся палладием.
Призвав в свидетели своей правдивости всех известных богов, Синон ответил, что этот конь оставлен ахейцами, чтобы умилостивить великую Афину Палладу, разгневанную похищением палладия из ее храма. Конь этот, по словам перебежчика, будет могучей защитой Трои, если ее жители затащат подарок внутрь города.
Лаокоон хотел было предостеречь Приама от возможной ошибки, но тут на поверхности моря показались два чудовищных змея, посланных то ли Афиной Палладой, то ли Аполлоном. Скорее всего, последним, потому что в свое время Лаокоон, его жрец, вступил в брак против Аполлоновой воли и потому был приговорен им к смерти.
Змеи выползли на берег. Испуганные их ужасным видом, многочисленные троянцы разбежались, а змеи ринулись на сыновей жреца и обвились вокруг них тяжкими кольцами.
Физически сильный Лаокоон бросился на помощь детям, но змеи обвили и его, сжимая ребра железной хваткой и грызя плоть острыми, ядовитыми зубами.
Сил одного мужчины и двух подростков хватило ненадолго. Буквально через несколько минут все они были мертвы, а змеи уползли обратно в море.
Гибель Лаокоона троянцы истолковали как особый знак: Афина предостерегает их и предупреждает о наказании, если воля ее не будет исполнена.
Они разобрали часть крепостной стены, обвязали коня канатами и под громкую музыку втащили данайский подарок в городские пределы.
Четыре раза останавливалась при этом деревянная махина, четыре раза ударялась она о стены, четыре раза гремело внутри нее боевое оружие, но легковерные троянцы слышали совсем другие песни.
Праздничный карнавал, прошедший ураганом по улицам Трои, поднял с постели утомленную и несчастную Кассандру. Она вышла на залитую мягким вечерним солнцем террасу и обомлела, увидев в акрополе деревянного коня.
Снова заломило в висках. Забила дрожь, а перед глазами возникла картина страшного пожарища и старчески поникшее тело отца, облитое яркой кровью.
— Нет! — закричала в ужасе Кассандра. — Это же сама смерть!
Снова предсказала она гибель Трои, и в который уже раз смеялись над ее словами беспечные троянцы.
Греки тем временем, парились внутри деревянного сооружения, доски которого были подогнаны столь плотно, что не пропускали ни единого глотка свежего воздуха. Некоторые теряли сознание, другие костили про себя окаянного Одиссея, автора этой нелепой выдумки. Хорошо, что хоть и он страдает вместе с ними! Будет знать, каково оно — испытывать тягости воинской жизни!
Спустя некоторое время наконец раздался голос Синона.
Сидевшим в засаде воинам можно выйти наружу.
Осторожно, стараясь не шуметь, выбрались из деревянного конского чрева Одиссей с Эпеем, сын Ахилла Неоптолем, Фил октет, Диомед, Менелай, Идоменей, сын Оилея Аякс и другие, менее известные герои. Они рассыпались по улицам спящего города, а через пролом в городской стене хлынули находившиеся в засаде ахейские войска.
Уставшие от праздничных яств и вин троянцы не смогли оказать ни малейшего сопротивления. Самые лучшие воины были убиты на месте, а оставшиеся в живых даже не смогли спросонья понять, откуда налетели на них черные вороны смерти.
Из всех героев спасся лишь один Эней, вынесший на спине своего старого отца Анхиза и маленького сына Аскания. Их путь был далек, а судьба сложна: следовало завоевывать Италию и обустраивать будущее Римское государство (так утверждает Вергилий).
Ахейцы, ворвавшиеся в город, не щадили практически никого, исключая женщин и грудных младенцев.
Не слишком долго продержался и дворец Приама, потерявший почти всех своих защитников. Первым ворвался в него жестоковыйный сын Ахилла Неоптолем, выбив отцовским топором дворцовые ворота. За ним ринулись и другие воины, которых манили баснословные богатства Приама.
Царские дочери и невестки собрались у алтаря, посвященного богам, думая тут обрести защиту от захватчиков. Но единственным, кто мог, вернее, хотел сыграть эту незавидную роль, был престарелый Приам, надевший на себя воинские доспехи.
