— А как жесь, Иван Иванович, — браво ухнул Ведеркин!
С утра следующего дня Ведеркин, свесив на бок язык, аккуратно выписывал белой краской буквы по зеленой как луг полоске материала, сшитой из ношеного сарафана боевитой соседки. Яркие цветочки, рассыпанные по транспаранту, радовали глаз и поднимали настроение.
Картуз в это время прочесывал энциклопедию в поисках слова «Репка».
Иногда лейтенант оставлял высокое искусство росписи по сарафанам и замирал, прислушиваясь к неясному шепоту из-за стены.
— … рашпиль, редька, резинка, рельсы… ручка…
Тут дверь хлопнула и рядом с ним возникло задумчивое лицо инспектора.
— Лейтенант, а здесь после «рельс» сразу «ручка», «репки» как бы и того…
— Попробуйте посмотреть на «репу».
— На репу? Можно и на репу, — согласился шеф, — почему бы и не на репу. А может, лучше на тыкву?
Лейтенант сокрушенно покачал головой. Пять минут прошли тихо. Часы тикали. Солнце светило. Лейтенант заканчивал рисовать запятую.
Вдруг дверь снова распахнулась. Из кабинета серым вихрем, приплясывая гопак, вылетел Картуз. Лейтенант вздрогнул — запятая получилась длинная, до края транспаранта.
Инспектор на миг замер, одернул форму, чинно подошел к лейтенанту, солидно прокашлялся и спокойно, но твердо сказал:
— Не дедку!
— Чего? — спросил опешивший Ведеркин.
— Репка не дедку, — тихо пояснил шеф.
— Понятно, — сказал лейтенант, уверенный, что с перенапрягу у инспектора случилась конфузия. — А тыква не бабку?
— Лейтенант Ведеркин, — напыщенно обратился к нему Картуз, — одна из моих задач — поднимать интеллектуальный уровень коллектива в вашем лице.
— До дедки? — поинтересовался подчиненный. — Или до бабки?
— До Ломоносова и Кибальчича вместе взятых. Дедуктивный метод, логическая цепочка. Репка, дедка, ну и остальные члены группировки. Тут и адрес есть. Операцию по захвату преступников назначаю на завтра.
Сыщики установили слежку за участком дедки и бабки. От посторонних глаз работников натуральной охраны скрывал маск. халат, одолженный у дворничихи Микулишны до субботы. Следствие велось с помощью личного телескопа Ломоносова, взятого напрокат из местного краеведческого музея. С помощью этого инструмента сторож обычно смотрел телевизор, стоящий в соседней деревне. Такая большая мощность не позволяла видеть целиком не только фигуру наблюдаемого, но даже лицо. Поэтому неудивительно, что лейтенант слегка путался, видя в окуляре лишь незначительную часть подозреваемого.
— Иван Иванович, нос картошкой у бабки или у дедки?
— У мышки, Ведеркин.
— А свитер, такой коричневый, махровый?..
— У Жучки.
— А уши лопухами и полосатость повышенная?..
— У дедки, лейтенант, он в морфлоте служил.
Преступная группировка занималась прополкой и поливкой, причем ни один из членов банды не следил за тем, что делает другой, и всё в огороде подозреваемых делалось по шесть раз.
Сначала овощ полил дедка, затем бабка. За ней внучка. Потом Жучка поливала, ругаясь, что, если бы не она, всё засохло бы на корню. За Жучкой на лейку наткнулась Мурка и снова оросила насквозь промокшую свеклу.
Последней, шлепая по лужам между грядок, пробиралась мышка, надрываясь под тяжестью кружки с водой, жалуясь, что всю самую важную работу сваливают на нее, что это просто бабовщина какая-то. Картошку семейка выкопала так, что эта часть огорода приняла вид пережившей артобстрел.
— Ну что ж, — сказал Картуз, отняв от инструмента глаз, обведенный фиолетовым кругом от окуляра, — лейтенант, потрудитесь передать повестку семье Репкиных. Шарман, Ведеркин?
— А как жесь, Иван Иванович!
К 8:30 на Жбанной, 3 собрались все, кому нужно и кому не нужно.
Процесс шел открыто. Третья ремонтная бригада сурово молчала. Пострадавший выделялся из массы ремонтников больничной пижамой. Тихо всхлипывала повариха. Сторож краеведческого музея за пользование телескопом попросился послушать процесс, потому что без инструмента пропустил вторую серию фильма «Шерлок Холмс и доктор Ватсон». Соседи составляли живое оформление.
Репкины ничего не понимали. Они пожимали плечами, косились на свирепых в своей солидарности ремонтников, неприязненно и пристально смотревших на них.
