– Нет! Только не это! Роза останется одна!
Губы коснулись его лба и нежный голосок сказал на ухо:
– Спасибо, братец мой.
Леон повернулся, не удивившись. На его смятенном лице улыбка боролась с тревогой.
Роза де Мальвуа стояла за его спиной, улыбаясь с глубокой грустью.
— Какие мы с тобой, оказывается, несчастные! – медленно проговорила она, беря брата за обе руки.
Ее ласковые и бесстрашные темно-синие глаза, казавшиеся черными в тени длинных ресниц, пристально смотрели в глаза брата. В полутьме, заполнившей большую комнату, ее стройное, но слишком хрупкое тело, казалось еще выше и тоньше. В ней было нечто, что является в минуты высшего напряжения, когда сама судьба простирает свою руку, чтобы поддержать человека или нанести свой удар.
Леон привлек сестру к себе, и руки девушки обвились вокруг его шеи.
– Ты сейчас из дома де Клар, – сказал он.
На Розе был бархатный плащ и меховая накидка.
– Я обещала, что мы будем, – сказала она вместо ответа, указав пальчиком на пригласительное письмо, все еще открыто лежавшее на столе.
Леон опустил голову и тихо спросил:
– Это для чего же?
Она сбросила плащ легким грациозным движением, сняла шляпу и прошлась ладонью по растрепавшимся волосам. Леон с нежностью смотрел на нее. Она уселась к нему на колени, словно дитя.
– Сегодня мне исполнится девятнадцать лет, – сказала она. – Почему ты не дал говорить господину Летаннеру?
– Ты была здесь? – спросил Леон. – И все слышала?
– Я вошла, когда ты говорил: «Ты любишь мою сестру». Ты правда уверен, что он меня любит?
Леон перебирал ее черные волосы, завивавшиеся роскошными локонами.
– Госпожа Летаннер! – продолжала она. – Госпожа Урбан-Огюст Летаннер!
Леон невольно улыбнулся.
– По-моему, ничего смешного. За последние сутки я стала намного старше. Я думала о монастыре точно так же, как ты подумывал о своих пистолетах, братец. Уйти в монастырь, не имея к тому призвания, – то же самоубийство. Да к тому же ты остался бы один!
– И правда, – подумал вслух Леон, – со вчерашнего дня ты, сестричка, здорово изменилась!
Она серьезно взглянула на него.
– Я очень долго была ребенком, – снова начала она. – Может быть, я жила как в прекрасном сне. Я не приняла руки человека, предложением которого могла гордиться, человека такого ума и такой широкой души…
— Доктор Абель Ленуар… – прошептал Леон.
– Да, – медленно проговорила молодая девушка. – Сама удивляюсь, как это я отважилась сказать нет доктору Ленуару. Никого не следует отвергать.
Она подняла руку брата к самым своим губам, и, несмотря на его сопротивление, начала целовать ее, приговаривая:
– Теперь я женщина. Всем, что у меня есть, я обязана тебе. Ты спросил, зачем нам идти в особняк де Клар на бал, когда и твое и мое сердце в скорби. Я тебе сейчас объясню. Но прежде мне надо знать…
– Мне надо! – несколько раздраженно повторил Леон. – Ты имела в виду «мне хочется»!
– Я имела в виду «хочется», – в свою очередь повторила девушка. – Мне хочется знать!
И, глядя брату в глаза, добавила:
– Ты сказал Летаннеру: «Я все знаю». Мне нужно знать все, что ты знаешь. За этим стоит женщина; мужчины не могут сражаться с женщинами.
– Я уже не думаю сражаться, – пробормотал молодой нотариус.
– Так именно потому я и здесь, – проговорила Роза глухим и столь решительным голосом, что у Леона прыгнуло сердце. – Сражаться за тебя, братец, стану я.
– Бедная моя сестричка, – сказал он, – мне бы твоей смелости. Я больше ни на что не надеюсь, ибо все пропало.
Мадемуазель де Мальвуа устремила на него свои большие глаза, светившиеся каким-то странным спокойствием.
– Ты не виноват, – сказала она, – я готова поклясться своим вечным спасением!
– Завтра, – сказал в ответ Леон, – виновным окажусь я.
– До завтра еще так далеко… а если грамоты найдутся нынче ночью?
– Грамоты, – с удивлением повторил Леон. – Да кто тебе сказал?
– Я не суеверна, – вместо ответа заговорила Роза, – но некоторые воспоминания минувших дней живут во мне смутными верованиями. Я воспитывалась в Морване, где привидения бродят по земле, вокруг уснувшей воды. Моя бедная старая кормилица нередко встречала их вдоль широких пустошей, спускавшихся с самых вершин гряды Кот-д'Ор к темным водам Арру. Она всегда говорила: «есть заколдованные места», и рассказывала историю креста в Малу, возле которого каждый находит свое счастье или беду. У меня в Париже тоже есть заколдованное место, потому что я дважды находила там свою судьбу. Она умолкла. Леон ни о чем не спросил.
