— Иди спать, Альдо. Я запру ворота.
— Доброй ночи, дон Лука. — Старый слуга прошаркал в дом.
В который раз Кьяра услышала звук запираемого замка. Но теперь она уже не пленница. Теперь она войдет в воду и нырнет под ворота. И станет свободной. Свободной от его колдовства и тех чувств, которые он в ней пробуждает.
Лука снял маску и обернулся назад.
Она вдруг почувствовала, что его душа пуста и что она единственная, кто может эту пустоту заполнить.
Она вдруг забыла, кто он и что сделал два года назад. Забыла о своей ненависти. Она даже забыла о своих видениях.
Сейчас существовала только одна реальность — этот человек. Человек, покоривший ее сердце. Она поняла, что сегодня никуда не уйдет.
Откинув с лица кружево, она выступила из темноты в круг света, отбрасываемого факелом.
Лука молча смотрел на нее. На бледном лице выделялись ее огромные глаза. В них не было ни страха, ни ненависти, скорее что-то похожее на отчаяние.
Ему страшно захотелось прикоснуться к ней, но он боялся, что она отшатнется, как это уже бывало.
— Я знал, что ты там прячешься. Я тебя не видел, но чувствовал твое присутствие. Как будто ты до меня дотронулась. Вот так. — И, поддавшись желанию прикоснуться к ней, он слегка тронул ее пальцами за плечо.
Да, подумала Кьяра. Я до него дотронулась. Но и он сделал то же самое, хотя в известном смысле это не было физическим контактом.
Что с ней происходит? Что вынудило ее остаться в этой клетке? Вопросы вихрем пронеслись в ее голове, но она уже знала ответы, как ни тяжело ей было в этом признаться.
Ее толкает на безрассудство нечто большее, чем ненависть, сжигающая до черных угольков ее сердце. Кьяра нужна этому человеку, он взывает к ее сердцу и находит в нем отклик. К тому же сейчас он в опасности.
Она и осталась только для того, чтобы спасти его от грозящей беды, уверяла себя девушка. Спасет, чтобы затем осуществить свою месть.
«Разве ты не видела свет? — шептал ей внутренний голос. — Зачем тебе мстить Луке, если ты знаешь, что он не виноват? Посмотри на него и поверь в это».
Но Кьяра не хотела прислушиваться к внутреннему голосу. Если она поверит ему, то лишится единственной опоры, единственного оружия против Луки, против собственных желаний. Несмотря на то что в глубине души она верила в его невиновность.
— Но ты бы меня отпустил? — Она проверяла его. — Пошел бы в дом и оставил бы меня здесь, зная, что я убегу?
— Я бы мог сказать «да», — Лука пожал плечами. — Лгать всегда легче, чем говорить правду. Но я не стану оскорблять тебя ложью. — Он надолго замолчал. — Нет, Кьяра, — наконец сказал он, прямо глядя ей в глаза, — я бы не дал тебе уйти.
— Редко встретишь правдолюбивого мужчину. — Кьяра саркастически улыбнулась, не удержавшись от издевки.
— Скажи, почему ты не осталась в тени? — спросил Лука.
— Не знаю.
— Ну и кто сейчас лжет?
— Я не лгу.
— Почему тебе так трудно признаться, Кьяра? Разве ты не чувствуешь, что между нами что-то происходит?
— Да, происходит. Я тебя ненавижу!
Она сжала кулаки, чтобы унять дрожь. А еще чтобы удержать ускользающую ненависть. Она напрягла всю свою волю, чтобы вернуть ее.
— Это правда?
— Да, я тебя ненавижу… презираю! — Ее голос сорвался, и она закрыла лицо руками.
— Кьяра, ты дрожишь. — Не удержавшись, он погладил ее руки. Потом отвел их от лица, так что ей ничего не оставалось, как посмотреть на него. — Ты боишься?
— Нет, — не совсем честно ответила она, — мне холодно.
Он поднял ее на руки и понес в дом.
Лука усадил Кьяру рядом с кроватью и заявил:
— Твоя одежда отсырела. Раздевайся.
Повернувшись к ней спиной, он отпер дверь, ведущую в соседнюю комнату, и позвал слугу.
— Приготовь вино со специями, Рико, да погорячей, — приказал он, сбросив на руки слуге плащ, накидку и треуголку.
Обернувшись, он обнаружил, что Кьяра не сдвинулась с места.
— Неужели ты думаешь, что я стану заниматься любовью с женщиной, которая дрожит как лист на ветру? Ты меня за чудовище принимаешь, что ли? — Ему хотелось хорошенько ее встряхнуть. — Если не снимешь с себя одежду и не согреешься, то заболеешь.
Здесь, вдали от ворот, суливших свободу, где чувства одержали верх над волей, она поняла, насколько абсурдным был ее поступок. А может статься, это очередное проявление его колдовства?
