— Ожерелье Рутти Ану Нао, — сказал Стенхе.
Никто, конечно, не поверил, что это легендарное ожерелье прекрасной богини. Но все-таки послышался любопытный ироничный голос: ,
— А желания оно выполняет?
— Смотря какие, — отозвался Стенхе. — Если мешок золота захочешь — нет, а вот языку новому научить может, я пробовал.
Хокарэмы не верили. Стенхе рассказал все как было, но они пожимали плечами. В чудодейственные амулеты у хокарэмов веры нет.
Послышался на тропинке топот и звонкий голос Савири. Ничуть не смущаясь тем, что ее спутник глухой, Савири болтала, задавала вопросы и сама же на них отвечала.
— Отдайте бусы, — потребовал Стенхе и поспешно спрятал амулет. — Она не должна их видеть.
Глухой Нуатхо внес на плече закутанную в покрывало девочку.
— Мы купались! — объявила Савири во весь голос.
— Понравилось? — спросил один из хокарэмов, принимая ее на руки.
— Да!
Еще бы не понравилось ей купание в теплом озере! В озере можно было выбрать место, где вода была прохладнее или горячее — по вкусу; а ведь в это время на склонах окрестных гор уже лежал снег. Зима, как это обычно бывает здесь, на севере, наступила сразу. Первый, слякотный еще, снегопад, начавшийся однажды после полудня, к вечеру превратился в настоящую вьюгу, а два дня спустя везде лежал толстый слой снега, который не сойдет уже до самой весны. Везде — но только не в долине Горячих ключей. Воздух, прогревающийся над озером, и теплая земля мешали улечься белому зимнему покрывалу. Нерукотворное чудо Горячих источников восхищало маленькую принцессу; предрассудки ее соплеменников еще не проникли в детскую душу, и каждый день, проведенный в этом сыром, туманном месте, казался праздником после привычной жизни в пропахшем плесенью мрачном замке.
— Спать хочу! — объявила Савири.
— Не капризничай, — недовольно сказал Стенхе.
— Почему капризы? — возразил хокарэм, державший на руках девочку. — Неудивительно, что после купания спать хочется.
— Не будет она спать. Баловаться будет.
— Буду баловаться, — согласилась Савири.
— А я ее укачаю, — сказал хокарэм. — Колыбельную спою.
— Хочу, хочу колыбельную! — тут же потребовала девочка.
— О боже, — вздохнул Стенхе. — Что за наказание! Ведь большая уже…
Савири унесли, а Нуатхо присел рядом с друзьями. В неведении его не оставили, хотя докричаться до него было трудно; Нуатхо обычно носил с собой небольшую вощеную дощечку, и его друзья брали на себя труд писать на той дощечке содержание разговора.
— Забавно, — сказал Нуатхо тихо: он заставлял себя умерять голос; порой он с этим перебарщивал, и шепот его был не слышен. — Вот у меня, например, тоже есть желание, так можно его загадать?
— Попробуй, — протянул ему амулет Стенхе. — Чем черт не шутит.
Нуатхо провел ладонью по гладким бусинам.
— Забавно, — повторил он. — Теплые.
Бусы Нуатхо вернул через пару дней.
— Ну как, помогли? — спросил Стенхе.
— Помогли, — сказал Нуатхо.
— А что ты хотел?
— Научиться слышать.
И Стенхе только сейчас сообразил, что за последний день вощеные дощечки в общении с Нуатхо ему ни разу не понадобились.
— Ты слышишь? — удивился он.
— Нет, — ответил Нуатхо. — Зато вижу, что ты говоришь.
После этого случая бусы пошли нарасхват. Мистика — мистикой, а если волшебство помогает, почему бы им не воспользоваться? Пусть даже если ты в волшебство не веришь…
