…Ехали уже минут десять, а Люцита все не могла начать разговор. Легко сказать «Будь гордой», когда сердце велит упасть, обнять эти ноги, запутаться в них, не отпуская, никуда, ни к кому…
Выехали с проселочной дороги на асфальтовую. Вдалеке показался Управск.
Люцита наконец-то решилась:
— Миро, а ты помнишь?.. — и снова замолчала.
— Помню. Помню. Я все помню! — весело ответил Миро.
— Что ж ты помнишь? Как легко ты все забыл! Конечно, богатенькая невеста, дочь барона… А как же я? Миро… — Эх, плохо сказала, плохо, по-бабьи: и не гордо, и обидно.
Миро с ходу разозлился:
— Не дави на меня, Люцита. Я тебе повода не давал. Женюсь на ком захочу, и тебя не спрошу.
— Мишто! Понятно! Так вот как все просто…
— Да нет же! Все не просто. Отец мне объяснил, как это важно для всех нас.
— Для кого — для всех? Мне это не нужно!
— Из наших… мы, наверно, последние так кочуем… по-старому. Устал отец. Да и другие тоже. А раз это нужно для табора, для всех, значит, я женюсь. Даже против своего желания! — и напоследок не удержался, обидел: — И уж тем более — против твоего!
Люцита истерически хохотнула:
— Ну и ладно. Красивый ром, расскажи лучше, как же ты встретишься со своей невестой? Обнимешь ее? Поцелуешь?
— Может, и поцелую. А почему бы и нет, если красивая…
— А вот почему!
Люцита вцепилась в руль, выворачивая его то в одну сторону, то в другую. А левой ногой нажала на газ.
Миро, не ждавший такого, закричал:
— Куда?! Руль! Отпусти руль! Убери ногу!
Но Люцита вцепилась дикой пантерой — не оттолкнешь, не оттащишь. «Газель» начала выписывать на дороге размашистые пируэты. Все таборные, ехавшие сзади, переполошились — что там с Миро случилось?!
А чужие машины просто остановились, как вкопанные, от беды подальше.
Миро с Люцитой боролись за руль молча. Их тела, руки, ноги переплелись, как у любовников. Как же она любила и хотела его в этот момент. Вот так бы хорошо умереть, сплетясь и не отдавая его никому!
Тамара выехала на край Управска. До Игоревой заправки оставалось всего ничего. Светофоров тут было мало, но один ей все же попался. Да, ничего. Скоро, скоро, совсем скоро она увидит Игоря. Скорей бы зеленый огонек…
Миро успел заметить: впереди показался светофор. Зеленый. Нужно успеть проскочить на него. Но нет, нет, не получается! Желтый… Красный! Что там за машина? Кто в ней? Неужели он не видит, что тут с «газелью» творится?!
Зеленый! Тамара тронулась с места.
Нет — не видит! Уже тронулся. Нечеловеческим усилием Миро мотнул руль вправо, избегая самого тяжелого столкновения.
Тяжелый удар. Машину завертело. Куда ее несет? Кому навстречу? Не долбанет ли еще кто сбоку? Мысленно прощаясь со всеми, Тамара подумала о двух мужчинах. Сначала об Антоне, потом об Игоре…
* * *
Крепко разгневался Баро. Мало того, что дочь единственная от рук отбилась. Все делает, чтоб перед гостями его позорить!..
Так тут еще и эти двое!
Сашка — бестолковщина, шалапут. Пес старый. Какой был, таким и остался! Легче нового родить, чем старого отмыть!
И Рыч, конечно, тоже хорош. Редкий экземпляр! Охранник? Нет — мешок муки!
— Для чего я вас держу? Вы, два здоровых мужика, не могли удержать одну девчонку! Как она могла уйти?
— Она спустилась по простыням с балкона, забралась в конюшню, а оттуда уже вылетела, как черт в юбке.
— А ты, стало быть, весь ее путь отследил и записал. Молодец!
Смешливый Сашка не удержался, хохотнул — прыснул в ладонь. Рамир рассвирепел еще больше:
— А ты, ром Гы-Гы, куда смотрел? Как она могла взять лошадь?
— Ну что я мог ей сказать? Э-э… Она меня и не слушала…
— Как не слушала? Кто на конюшне хозяин — ты или она? Ты на своем месте за все отвечаешь, так? Или не так?
— Ну, так…
— Нет, не так! Поедешь на набережную, будешь там отдыхающих за деньги катать!
— Как — на набережную? Я ведь главный конюх!
— Ничего, там побудешь. Назначаю тебя главным конюхом всей набережной.
Сашка, хоть и обиженный, опять хотел рассмеяться, но удержался.
Баро, тем временем, занялся Рычем:
— А тебя… хорошо было бы в подвале запереть, чтоб о работе своей подумал. Но некогда. Вызови кого-нибудь еще из охраны — и живо за Кармелитой. Ресторан «Волга». Думаю, она там.
