- Короче говоря, - продолжал Рейнхарт, - я получил деньги. Взяли с меня всего лишь пятнадцать процентов, я вовремя расплатился, и все. В Чикаго существует такая компания, которая называется "Инвестиционная компания Акме". Вскоре после этого исчезла Дона. Поэтому я без особых колебаний перебрался в Лос-Анжелес, надеясь, что здесь мне удастся с нею встретиться. Но не тут-то было. Мне оставалось только вести текущие дела, что практически означало целый день торчать в конторе. Еще у меня есть склад в порту. И вот однажды примерно три месяца назад ко мне пришел Сэмми Митропулис.
- Один?
- Э-э... Да, один. Он хотел приобрести антиквариат из Гонконга, причем на весьма солидную сумму. Сэмми представился совладельцем "Инвестиционной компании Акме". Меня это больше не интересовало, к тому же я понял, что не смогу проплатить эту сделку, так как там нужно было выкладывать наличные. Поэтому я попытался переправить его к другому поставщику, моему знакомому. Он продолжал настаивать, и в конце концов пришлось признаться, что у меня не хватит средств. Тогда он мне сказал: - Послушайте, нет никаких проблем. Я заплачу вперед. Вот вам наличные. - И вытащил всю эту сумму. Я подумал, что на подобной сделке могу очень прилично заработать, и спросил сам себя, а почему бы мне за неё не взяться? Он представил список товаров и поставщиков, у которых хотел все это приобрести, мне оставалось только оформить документы, заплатить и обеспечить доставку.
Рейнхарт умолк, чтобы перевести дыхание и помассировать бок.
- И когда он небрежно заметил, что знаком с вашей дочерью?
У него удивленно округлились глаза.
- Откуда вы знаете?
- Это совершенно естественно вытекает из ваших слов.
- Да, но это ещё не все. Я провернул первую сделку, и две недели спустя он мне сказал, что хочет открыть магазин или что-то в этом роде. Вот тогда он и сказал мне о Доне. Это меня испугало, хотя сам не знаю почему.
- Как он все преподнес?
- Ну... как случайное совпадение, что-то вроде: - Послушайте, тут я встретил вашу дочь Дону. Очень милая девушка. - Мне очень хотелось, чтобы он помог с ней встретиться, но как это организовать? А кроме того, не хотелось пользоваться помощью такого типа, как Сэмми. В конце концов, я её отец...
Потом, точно по плану, прибыла первая партия груза. Там было примерно полдюжины китайских ваз, шкатулки из слоновой кости, сундучки и ещё несколько предметов, которые заказал я.
При сделках такого рода, когда речь идет об очень дорогих и зачастую невосполнимых предметах, мы стараемся так все спланировать, чтобы не допустить никакого риска. Мы отправились в порт, присутствовали при разгрузке, при прохождении груза через таможню, вот здесь-то и началась, как сами увидите, большая игра. Я выполнил все таможенные формальности и тут оказалось, что Сэмми знает таможенника. Не знаю, как это получилось, но он его знал. Я занимаюсь этим делом уже много лет и не могу сказать, что никогда не возникало неприятностей. Время от времени устраивали небольшие проверки, но последних нескольких лет с моими оценками всегда соглашались, я платил соответствующие пошлины и дело с концом. Эта сделка была гораздо крупнее обычного, однако речь просто шла о значительно большей, но вовсе не огромной сумме. Сэмми дал мне деньги на уплату пошлины, так что никаких проблем не предвиделось.
Должен вам сказать, что когда готовят такую партию, её упаковывают с особой тщательностью, особенно хрупкие вещи. Внутрь закладывают бумагу, снаружи их оборачивают тканью, потом заворачивают в грубое полотно, а потом ещё пакуют в деревянные ящики и так далее. Так что если таможенники решат полностью распаковать груз, это будет довольно трудоемкое занятие. Но когда у человека незапятнанная репутация и он всегда точно указывает стоимость возимых предметов, обычно этого не делают. Иногда они вскрывают пакет другой, чтобы убедиться, что ввозимый предмет действительно стоит пять или десять тысяч долларов, а не пятьдесят и не сто. Однажды я видел, как достали вазу эпохи Минь, которая стоила около полумиллиона долларов. Это была не моя ваза... но я наблюдал за всей этой операцией, затаив дыхание, так боялся, что её уронят или как-то повредят. Нет, все обошлось. Но я все говорю, говорю...
