- А где ваш фотоаппарат? - спросила она.
Наконец-то все стало ясно: она работала моделью для фотостудии внизу, а Дэнни, видимо, там заправлял.
- Боюсь, я не тот, о ком говорил вам Дэнни, - сознался я. - Я разыскиваю Дону и Билла.
- Я вас вспомнила. Вы - полицейский.
- Нет. Я - друг Доны, мне очень нужно её видеть. Это крайне срочно.
- А-а! Ну, они пошли немного пройтись. Когда вернутся, не знаю.
Тут я услышал на лестнице шаги. Коренастый мужчина средних лет с фотокамерой на шее просунул голову в приоткрытую дверь. Он сопел, как тюлень, и смущенно переминался с ноги на ногу.
- Э-э... У меня тут назначена встреча...
- Все в порядке, - заверил я и повернулся к хрупкой маленькой брюнетке.
- Не знаете, куда они пошли?
- Собирались на рынок Феруэй в Санта Монике. Это в той стороне, - она махнула бледной рукой.
- Пойду поищу, - я обошел фотографа и начал спускаться по лестнице.
- Я уже заплатил внизу, - сообщил тот, входя в комнату.
- Очень хорошо, - кивнула Бэби Джейн.
До Санта Моники я добрался пешком и на углу разглядел вывеску рынка Феруэй, до которого оставалось ещё ярдов триста.
Я шагал и чувствовал, как солнце все тяжелее давит на плечи. Словно по мановению волшебной палочки толпа превратилась в мешанину из горожан, детишек и собак. Весело сигналили автомашины. По сравнению со всем этим шумом и гамом квартал хиппи выглядел почти монастырем.
Люди, которые непрерывно входили и выходили в ворота, казалось, собирались взять рынок штурмом. Желание здесь прогуляться мне показалось очень странным, но так уж видно принято в Лос-Анжелесе...
Билла нигде не было видно.
Я направился к выходу.
Видимо, Дона меня не заметила, когда я обнаружил её возле кассы и остановился позади кассирши. Та была очень занята, регулярно нагибаясь, чтобы одной рукой класть покупки в корзинку, а другой подавать её обратно. Я читал, что в базарный день кассирша пробивает за пять минут до тысячи покупок. В Лос-Анжелесе это было нормальным ритмом.
Маленькая корзинка Доны выглядела немного странно рядом с тяжело нагруженными соседними тележками. Кассирша складывала цены, а Дона все ещё меня не замечала. На ней было индийское сари, волосы перевязаны ленточкой, лицо оставалось совершенно непроницаемым. Потом она открыла кошелек и извлекла банкноту в пятьдесят долларов, - несомненно ту самую, что получила от меня. Я испытывал весьма смешанные чувства: она действовала согласно моим советам, но я вовсе не был уверен, что это лучший выход.
У кассирши, бабищи лет под пятьдесят, лицо было приветливым, как вход в тюрьму. Она повернулась было к кассе, потом заколебалась, вновь извлекла банкноту и принялась её рассматривать.
- Где ты её взяла, малышка? Украла?
Дона, не двигаясь, смотрела на нее.
- Я должна её проверить, - заявила кассирша.
Она нажала кнопку и буркнула что-то в микрофон внутренней связи, установленный под кассой. Покупатели в очереди начали нетерпеливо переминаться с ноги на ногу, показывая на Дону, как на виновницу задержки.
Я похлопал кассиршу по плечу, и Дона наконец-то меня увидела. Но никакой реакции я не заметил.
- Я могу вам её разменять, - сказал я кассирше.
Та подозрительно смотрела на меня. Я вытащил две банкноты по двадцать и одну в десять долларов и протянул ей. В конце концов она решила их принять и протянула мне полсотни.
- Советую вам не особенно доверять этим девицам, - сказала она. Такие сопрут вашу последнюю рубашку.
- Занимайтесь своим делом, - осадил я.
Она яростно сверкнула глазами, резко повернулась к кассе, чтобы выбить чек, а потом посмотрела на меня так, словно это я дал ей банкноту в пятьдесят долларов.
- Это деньги девушки, - заметил я.
Она сунула сдачу Доне, осуждающе оглядела нас обоих с ног до головы, пожала плечами и вернулась к своей работе.
Дона подняла корзинку с продуктами. Я протянул было руку, чтобы ей помочь, но передумал. С какой, собственно, стати! Она по-прежнему в мою сторону даже головы не повернула. Мы вышли с рынка и двинулись по Санта Монике в сторону Ферфакс-авеню.
- Видимо, я должна вас поблагодарить? - спустя некоторое время спросила Дона.
