— Говорит, по приказу майора Дункана. Моторы отказали. Майор заорал по внутренней связи, что самолет падает.
— А он видел, еще кто-нибудть выпрыгнул?
— Только лейтенант Кэмп. Он благополучно приземлился около железнодорожного подъездного пути милях в десяти к юго-востоку отсюда. Спустился как перышко. Мы привезем его в Нэшвилл вместе с Хамфрисом, тогда тому наложат гипс, и там допросим. Но ни тот, ни другой не знает, что стало с майором Дунканом.
Дарелл повернулся к Виттингтону.
— Зачем все-таки проводился полет?
Старик покачал головой.
— Отработка всей системы на случай крайней необходимости. Проверка скорости доставки грузы — транспортировка с базы А на базу Б. Ничто не предвещало опасности. Даже при катастрофе груз не взорвался бы, если бы не приложил руку специалист.
— Кому нужны эти бомбы? — спросил Дарелл.
— Действительно, кому? Мы не знаем. Это предстоит выяснить. И побыстрее.
— Не беспокойтесь, поймаем ублюдков, — произнес Фрич. Он вызвающе посмотрел на Дарелла: — Кажись, у твоего верного дружка, майора Дункана, есть на это ответ. Никто не видел, чтобы он выпрыгивал из самолета. И посадил машину туда, где его ждали сообщники, чтобы вынуть бомбы. А потом слинял с ними. Нигде в округе нет его следов.
Дарелл ни слова не ответил. Повернулся и побрел вокруг самолета, увязая по щиколотку в снегу, не обращая внимания на промокшие башмаки и коченеющие ноги. На память пришел тот далекий уикэнд в Литчфилд Хилз, штат Коннектикут, когда вместе с Дунканом учился на первом курсе в Йеле. Им было по двадцать лет, и тогда он впервые увидел снег. До этого жил в болотистой местности, среди рек и озер юга США. Новая Англия явилась полным откровением — необычные люди, необычные земли, необычный климат, о чем даже не подозревал. Вспомнился изящный белый дом Дункана со стрельчатыми окнами и собственное состояние неприкаянности посреди сияющей полировкой файфовской мебели. Высокий, светловолосый, веселый сокурсник ловко и быстро скользил на лыжах по заснеженным холмам и казался их неотъемлемой частью. И даже его манера говорить отличалась от протяжной, медлительной речи Дарелла. Давным-давно он избавился от своего кейджанского говора и чувства несхожести с другими людьми. Но всегда помнил, с каким радушием его принимали в доме Дункана.
В снегу вокруг самолета остались глубокие рытвины от шин, обмотанных цепями, и люди Фрича подвели свои машины так, чтобы не пересекать их. Грузовик задом подъехал к фюзеляжу, где и сейчас открыт грузовой люк, а потом, переехав свой собственный след, отправился по горной дороге вниз. Дарелл озирался, всматриваясь в просветы между поломанными соснами, как бы желая увидеть Джонни Дункана. Нигде никаких признаков. И все же это не означает, что Дункан принимал участие в пиратском акте. Может быть, Джонни захватили те, кто выгружал бомбы, и увезли в горы. Может быть. Но и в это Дарелл не верил. Как-то все складно получается: и вынужденная посадка, и ожидающий грузовик, и вооруженная банда, подстрелившая фермера.
Необходимо раздобыть словесные портреты этих людей.
Несмотря на жалящий ветер ему удалось закурить еще одну сигарету. Что за всем этим кроется? Зачем атомные бомбы обыкновенным, пусть даже особо опасным преступникам в нашей стране? Разве на военных складах врагов или псевдосоюзников не хватает этого добра, чтобы добывать его таким путем? И русские здесь не при чем — у них своих бомб навалом.
Тогда зачем?
И кто?
Он отшвырнул сигарету и направился к Виттингтону.
— Я навел справки о Джоне Дункане, пока ждал тебя в эропорту, Сэм, сказал тот. — Должен тебя поставить в известность, что многое против него. Видишь ли, он прекрасно знает эти места.
— Дунк родом из Коннектикута, — возразил Дарелл.
— Но во время войны он целый год проходил здесь стажировку. И позже несколько раз проезжал по этим местам, направляясь домой в отпуск. Известно, что он какое-то время водил шашни с местной девчонкой, но ее имени в досье нет. Мы сделаем следующее: оставим здесь Фрича, который будет отвечать за проверку на дорогах. Если повезет, задержим грузовик с бомбами до того, как он проскочит кардоны.
