Его франки ничего не смыслили в архитектуре. Одному из них, мастеру Одо, король вручил план маленькой восьмистенной церкви, построенной Юстинианом в Равенне. Мастер Одо не преуспел еще в постройке церкви Святого Витали, но зато в Ахене стояла церковь Девы Марии, красивая и полностью завершенная. Вряд ли ее возвели по приказу Шарлеманя за один день, как хвастались старые солдаты. Все же благодаря настойчивости Арнульфинга церковь была построена, а ее стены украсились золотыми и серебряными пластинками и замечательными росписями. Ушло на это всего четыре года вместо четырех поколений. Чтобы полюбоваться на нее, люди добирались из болот Фризии и монастырей Прованса.
Никто в стране франков не обладал достаточным мастерством, чтобы отлить или изваять статую. Тем не менее между церковью Девы Марии и дворцом сияла блестящая бронзовая статуя Теодориха, великого гота, верхом на коне, как живого.
Из Ахена миссионеры двигались дальше, за Эльбу, заселенную славянами, к диким сорбам (сербам) и кроатам.
Далеко в Южной Италии молодой Гримвальд, беневентанец, женился на византийской принцессе и объявил себя наконец «свободным человеком, каким я был всегда».
На западе Пиренеи были в руках мусульман. Отважному Гильому Тулузскому король послал стойких вассалов, которые помогали маркграфу терпеливо, месяц за месяцем, отвоевывать пограничные города и горные перевалы.
Далеко на востоке язычники авары боролись с миссионерами Арно. Эрик из Фриуля вместе с окрещенным тудуном отправился к ним, чтобы навести порядок. Вожди язычников погибли или ушли в степи.
Таким образом, Карл стал силой на всем Западе. Посланцы короля привозили его советы и наставления в церкви на побережье Далмации. Подданные Шарлеманя с новой надеждой собирались в храмах.
Но что представлял собой Шарлемань?
Паладины, трудившиеся с ним бок о бок, едва ли задавались подобным вопросом. Они переживали бурное время и ни о чем другом не думали, кроме как выполнить волю короля. Арно, решая свои задачи в стране аваров, тоже не задумывался над этим.
Человеком, задавшим себе этот вопрос в уединении монастыря Святого Мартина, был Алкуин. Дело в том, что он, всегда страдавший от болезней, чувствовал приближение своего конца. Городок Тур лежал за пределами родины франков, рядом с древней Южной Галлией, где еще живы были воспоминания о Римской империи. Кроме того, неутомимый Алкуин был в курсе всех происходивших во владениях Шарлеманя событий, которые еще не получили должной оценки. Он оставался неофициальным министром короля, хотя и не был больше его наставником.
Не утратив чувства юмора, бритт менял свою точку зрения по мере приближения часа искупления за жизненные грехи. Никто не цитировал стихи Вергилия с большей охотой, чем он, но теперь он подвергал цензуре чтение «подобной языческой поэзии». Бритт веселился, думая о том, как расстроится Ангильберт, любивший театр, когда узнает о запрещении постановок пантомим при дворе. Однако театр, как рассказывал Августин, был изобретением дьявола.
Алкуина беспокоило то, что Шарлемань не обращает внимания на нужды англосаксонских королей.
– Изменники! – воскликнул король франков, когда в Нортумбрии подданные убили своего повелителя.
Кроме того, Шарлемань все больше занимался укреплением церкви на своей родине. Теперь он называл себя просто королем франков. Не было больше короля лангобардов или римского патриция. Конечно, королем лангобардов считался сын Шарлеманя Пипин; все же правил его отец при помощи «государевых посланцев». Что станется с западными народами, если Шарлемань умрет? И что важнее всего, что станется с главой церкви Святого Петра в Риме?
В перерывах между писанием бесконечных писем, когда его больная голова отдыхала в ночной тишине, Алкуин размышлял над загадкой: Шарлемань приобрел такую власть, какой не обладал ни один король на Западе, и вместе с тем у него не было титула, который соответствовал бы этой власти; его личности уже не подходил образ примитивного короля франков. Кем же он был?
Без сомнения, императором. Право же, если бы к его владениям присоединить Британию и еще один остров Сицилию, то в его подчинении будет больше земель на Западе, чем у любого римского императора. Испания оставалась вне досягаемости его христианской власти, но эту языческую страну все еще можно было покорить. У Цезаря Августа, когда он короновался, не было таких владений.
