Теодульф уловил насмешливость арабских поэтов из Кордовы и проникся остроумием Овидия.
– Прислушайтесь к птицам! – кричал он франкским вельможам. – Послушайте, как вороны выводят мелодию своим карканьем; обратите внимание на сороку, когда она чувствует себя довольной и счастливой, подражая человеческому голосу; присмотритесь к самодовольному павлину, когда он пытается разговаривать! Прислушайтесь к ним, и вы услышите самих себя.
К тем, кто был слишком доволен собой, потому что совершил паломничество во искупление своих грехов, он обращался по-другому:
– Вы не попадете в рай, путешествуя пешком. Необузданный гот, заметив, что Ротгейда танцует в одиночестве, осознал, как должны молча страдать дети и как милостивый король франков может быть жестоким, лишая других своего милосердия. Властвуя над всеми, кто его окружал, он зачастую бессознательно лечил или причинял боль. Конечно, он был рожден для того, чтобы властвовать. Но годился ли он для того, чтобы править таким огромным миром с таким количеством подданных?
Самого гота невозможно было обмануть. Его собратьями были отверженные и бездомные люди, его трапезной – обочина дороги, его псалтырем – скорбь отчаявшихся. Гот превосходил всех, даже сообразительного и остроумного Ангильберта, силой своего воображения.
В королевском шатре кельт Фредугис, ученик Алкуина, преподавал уже своим ученикам науку магических чисел и объяснял значение солнечных и лунных затмений. Все присутствовавшие на этих уроках девушки сидели спокойно, хотя, может быть, и не слушали очень внимательно. Вслед за ними приходила маленькая Ротгейда и усаживалась там, где веревка натягивала край шатра. Шотландский наставник, заметив девочку, отсылал ее прочь.
И тогда гот разражался яростным воплем:
– Ты шотландец! Не смей запрещать детям тянуться к знаниям!
– Этот ребенок беспокоит меня, и занятия только утомят ее.
– Тогда постарайся доставить ей удовольствие. Ты учишь ради того, чтобы слушать звук собственного голоса, или хочешь, чтобы другие тебя понимали?
Учитель из Британии не нашелся что ответить, но после этого он больше не отсылал детей прочь. Когда они попросили гота подружиться с Фредугисом, он возразил:
– Я подружусь с шотландцем, когда у собаки родится кролик.
Но в то время, несмотря на все приказы и уговоры Шарлеманя, канава, обозначавшая канал, длиной в 2000 шагов и шириной в 100 шагов, никак не хотела углубляться. Постоянно просачивавшаяся вода превращала канаву в трясину. Берега смывались. Люди, утопавшие в грязи, прозвали это место Болотом.
Тысячи лопат и кирок вонзались в землю; король приказывал возводить дамбы и рыть каналы. Но, несмотря на это, трясина каждую ночь продолжала затягивать русло канала. Кроме того, с проклятой земли доносились нечеловеческие стоны и вздохи, стояла нестерпимая вонь.
Сотрапезники Керольда утверждали, что в Болоте поселились злые духи для борьбы с христианским королем.
Узнав об этом, Керольд лично осудил подобную болтовню:
– Неужели вы, которые годитесь только на то, чтобы убивать мух, смеете утверждать, что видели здесь злых духов? Так вот, я готов засвидетельствовать то, что видел своими глазами. Это был не злой дух, а сам дьявол, сражавшийся с нашим великим королем на краю пагубной трясины в час, когда царит ночная тьма. Наш король был вооружен только мечом, потому что нож и копье он оставил в своем шатре. Так вот, вытащив свой меч, выкованный из лучшей стали, король воздел к небу крестообразную рукоять, и дьявол съежился и застонал, и вы все это слышали. Затем наш верующий король, призывая на помощь доблестного архангела Михаила, вонзил меч в грудь князя тьмы. И теперь в этой топи покоятся останки дьявола, скользкие, разлагающиеся, по которым вы ходите и вонь от которых вы чувствуете.
Сотрапезникам Керольда казалось, что в этом случае он говорит правду, так как оплывающие берега сводили на нет все людские усилия.
Непрекращающиеся дожди смывали напрочь вновь отстроенные дамбы. Шарлемань понимал, что его приход не принес ничего хорошего. В припадке дикой ярости он отправился на холм, где прежде находилась унесенная водой дамба. В такие моменты никто из свиты не осмеливался сопровождать его. Только семилетняя Ротгейда, руководствуясь собственными соображениями, последовала за ним. Гот же составил ей компанию, так как понимал, что разъяренный и разгневанный король жаждет остаться в одиночестве.
