– Поверьте, дорогой Тассилон, так будет лучше и для вас. Зная о спокойствии своих границ, вы вполне можете обратить свои взоры на Восток и Юг, в Каринтию и Крайну, – говорила она.
Но Бертрада недооценила того факта, что Тассилон находился под каблуком у своей жены Лиутберги, достойной дочери Дезидерия, которая теперь больше радела не о делах отца, а о том, как превратить герцогство в королевство и заставить Папу короновать мужа. И она отнеслась далеко не так благожелательно к планам Бертрады, в отличие от недалекого Тассилона.
Бертрада с копьеносцами сопровождения еще выезжала из Регенсбурга, как промолчавшая всю встречу Лиутберга немедленно взяла в руки перо, и уже через час письмо с гонцом, бешено нахлестывающим коня, летело в Павию.
Чуть позже пришло время и герцога.
– Неужели ты не понимаешь всех последствий планов этой честолюбивой вдовушки? Ты же часто бывал во Франконии и прекрасно знаешь, что из себя представляет твоя тетка Бертрада.
– Но, Лиутберга, дорогая, что ты видишь плохого в том, что мой кузен Карл женится на твоей сестре? Я, право, не знаю, что на тебя нашло.
– Из всего, что ты не знаешь, муженек, – зло ответила Лиутберга, – получилась бы толстая книга. Ведь если Карл женится и заключит союз с Дезидерием, это развяжет моему отцу руки. И рано или поздно наместник Святого Петра станет карманным Папой моего честолюбивого батюшки. Он выдал меня замуж за тебя, чтобы обеспечить спокойную границу с Баварией и заполучить сильного союзника, а взамен пообещал убедить Папу помазать на царство тебя или нашего сына Теодона. Но если Дезидерий овладеет всей Италией – сейчас у него на пути Папа и стоящие за ним франки, – он забудет о своих словах. Ты ему станешь не нужен, и Бавария останется зависимой, только уже не от франков, а от Ломбардии. Ты никогда не дождешься обещанной в Риме коронации. («А я не стану королевой», – подумала про себя Лиутберга.) Тебе выгоднее, если планы Бертрады рухнут.
И еще долго она объясняла мужу азы политической интриги.
Пышность королевского двора в Павии неприятно поразила Бертраду. Ее простой небесно-голубой шенс из полушерстяной ткани, хоть и отделанный по краям каймой и вышивкой, смотрелся одиноко и блекло на фоне роскошных стол, пенул и далматик ломбардских гордячек, мнящих себя преемницами римской культуры. Однако переодеваться, а тем более в далматику, Бертрада не стала, гордости ей самой было не занимать. Ведь, в конце концов, это франки громили ломбардцев каких-нибудь полтора десятка лет назад, а не наоборот.
– Я получила ваше письмо, дорогой Дезидерий, и рада, что вы столь благосклонно и с пониманием отнеслись к моему предложению о союзе франков и Ломбардии. Надеюсь, ваша дочь уже готова к предстоящему браку.
– Королева Бертрада, я так счастлив видеть вас в Павии. Неугодно ли прежде отдохнуть с дороги. Позже я покажу вам свой дворец, а уж потом мы обсудим наши маленькие внутренние дела и, уверен, придем к согласию.
– Я тороплюсь в Рим, и мне не хотелось бы задерживаться. Возможно, на обратном пути, когда я заеду за вашей дочерью, мы осмотрим красоты Павии. Впрочем, я видела их и ранее, когда вместе с Пипином воевала в Ломбардии.
Дезидерий скривился, словно глотнул кислого, при таком открытом напоминании о поражении короля Айстульфа в войне с франками, но тут же расцвел благожелательной улыбкой и сказал:
– Как вам будет угодно, королева. Что же касается моей дочери, она, конечно, соответствующим образом готовится к предстоящему браку и сейчас находится в монастыре. Правда, у меня появился ряд вопросов, на которые королева франков безусловно легко сможет ответить.
– Что за вопросы?
– Вот наша дочь, Лиутберга Баварская, пишет нам, что Карл ведет безнравственный образ жизни, пьет, волочится за девками, груб и необразован. Поймите ее правильно, королева. Она очень сочувствует своей сестре. Да и меня все сказанное не слишком радует. Я люблю свою маленькую Дезидерату. Ведь у меня осталась только одна дочь.
«Ах змея, – подумала Бертрада, мгновенно просчитавшая скрытые за этим письмом далеко идущие планы достойной дочери ломбардца. – Ты даже отцу готова вставить палки в колеса, лишь бы короновать своего муженька и сделаться королевой», – но вслух сказала совсем другое.
