Карл с минуту смотрел на него, затем молча принялся жевать жаркое, а когда все было съедено, сказал:
– Мне нужен такой штукатурщик. Как насчет того, чтобы Йорк переселить куда-нибудь поближе к Ахену?
– Я же сказал, что для такого государя, как вы, нет ничего невозможного, – сказал Алкуин.
– Что ж, я буду ждать вас, – сказал Карл. – Благодарю за приятную беседу. Обед окончен, и нам пора отправляться дальше. Парма – слишком унылый городок, чтобы задерживаться в нем надолго.
На том и закончилась их первая встреча. Карл прибыл в Рим, отпраздновал там Воскресение Господне, а в светлый вторник Папа Адриан нарек Карломана новым именем – Пипин, после помазал его королем Италии, а пятилетнего Людовика – королем Аквитании, торжества по этому поводу плавно перетекли из апреля в май, и за все это время Карл ни разу не вспомнил о предсказаниях Алкуина Альбинуса, даже когда Адриан выпросил у него дарственную на область Сабину. И лишь когда в начале лета в Вечный город прибыло посольство от константинопольской василиссы Ирины с предложением обручить принцессу Хруотруду с царевичем Константином, королю франков вдруг припомнилась мимолетная встреча в Парме со странным Йоркским дьаконом.
– Хм! – усмехнулся он этому воспоминанию, пообещал послам в ближайшие несколько дней обдумать предложение и дать ответ, а в тот же вечер за ужином спросил у всех, кто присутствовал при пармском разговоре: – Кто из вас помнит, что именно посоветовал тот выскочка из Йорка? Я имею в виду насчет греков и их сватовства.
– Я помню, – сказал Дунгал.
– И я. И я, – отозвались Агобард и Дикуил.
– Лучше всех я помню, – сказала Хильдегарда, – Все же я мать своей дочери. Он сказал, что нужно ответить им ни да, ни нет. Так что надо придумать форму такого ни соглашения, ни отказа.
– Вот именно, – кивнул Карл, – Давайте думать все вместе. Что ты предложишь, Павел?
– Ну, во-первых, – почесывая висок, ответил Павел, – Хруотруде еще не исполнилось и семи лет.
– И-и-и! – Махнула рукой королева. – Кому это когда-либо было помехой или причиной для отказа! Надо что-то другое.
– Быть может, сказать, что она сейчас больна и мы ждем ее выздоровления? – предположил Павлин Аквилейский.
– Ну, это все равно что отказать наотрез, – хмыкнула Хильдегарда. – Больная невеста – мертвая невеста.
– А что, если я поставлю какое-нибудь условие для Константина? – сказал Карл.
– Интересно, какое? – вскинула бровь королева.
– Скажем, так: я соглашусь выдать за него Хруотруду только в том случае, если он приедет за ней верхом на элефанте, – заявил Карл, но тотчас же по лицам собравшихся смекнул, что сморозил глупость.
– Тогда уж лучше сразу – на драконе, – фыркнула Хильдегарда.
– Ну! – топнул на нее ногой Карл.
– Можно ответить очень просто, – сказал тут Ангильберт. – Сказать, что принцесса пока еще умеет говорить лишь по-франкски, а когда научится греческому, тут и отдадим ее за царевича.
– А почему мы, собственно, должны слушаться советов того дьакона из Йорка? – недоуменно пожал плечами Теодульф.
– И впрямь – почему? – спросила королева, – Разве Константин – плохая пара для Хруотруды?
– Бог его знает, – задумчиво ответил Карл. – Но у меня такое чувство, что будет лучше послушаться, чем ослушаться. Пожалуй, твое предложение не лишено смысла, Ангильберт. И логично, и не обидно.
– Кстати говоря, – заметил тут Павел, – совет Альбинуса может и впрямь оказаться очень полезным. Положение дел в Константинополе весьма и весьма шаткое. Они никак не могут решить, поклоняться ли святым образам или считать их равными идолам. Покойный император Лев был иконоборец, а его жена Ирина тайно продолжала поклоняться иконам. Когда Лев предал казни нескольких важных сановников, заподозренных в иконопочитании, царица струхнула, но в том же, прошлом году Лев внезапно скончался, и Ирина воспрянула. Она быстро прибрала к своим рукам всю власть в государстве. Наследнику престола, Константину, сейчас, если не ошибаюсь, чуть больше десяти лет от роду. Едва ли, когда он вырастет, мать уступит ему трон.
Скорее всего, Константина ждет печальная участь. Я слышал, филархония его матери не знает границ.
