– Как там мой Фихл Абьяд? – спрашивал халиф у визиря.
– Он купается в Тигре, о повелитель, – ответствовал Яхья ибн-Хамид Бармакид. – Народ ликует. Все говорят, что сей слон – лучшее свидетельство вашего могущества.
– Это хорошо, – со вздохом радости закрывал глаза Аль-Мансур.
Зато все его сыновья и внуки, вся его родня была при слоне на берегу Тигра, а одиннадцатилетний внук Харун настолько осмелел, что забрался на спину к Фихл Абьяду и уже не слезал, несмотря на требования своих воспитателей. Его отец, Аль-Махди ибн Аль-Мансур, вольно или невольно ожидающий кончины своего отца и посему готовящийся к тому, чтобы сделаться великим халифом Багдада, не позволял себе участвовать непосредственно в купании Фихл Абьяда и наблюдал за происходящим со стороны. Его старший сын Хади стоял рядом и вовсю завидовал Харуну: «Да, ему можно, а мне нельзя!» Хади был всего-то на несколько лет старше Харуна, но уже должен был вести себя чинно, как подобает будущему наследнику престола.
Мокрый до нитки Харун так и не слез с Фихл Абьяда, и, когда Тонг Ай и двое багдадских погонщиков слонов вывели наконец Фихл Абьяда из вод Тигра, внук халифа до самого дворца ехал на белом слоне, возжигая все большую и большую зависть в своем старшем брате. И с этого дня между слоном и Харуном завязалась дружба. Мальчик запретил кому бы то ни было угощать слона баклавой и кунафой, которые тот любил до дрожи в коленях. К тому же, в отличие от Хади, Харун не был постоянно обременен различного рода уроками, ведь его же не готовили к тому, чтобы быть когда-нибудь халифом. Постепенно младший внук Аль-Мансура полностью завладел белым слоном. Тонг Ай, обучив местных слоноводов всем хитростям обращения с Фихл Абьядом, вскоре исчез навсегда из Багдада и отправился назад к своим мьяммам. Его место занял молодой слоновод по имени Аббас. Он был сыном одной из двоюродных сестер Аль-Мансура, а отца у него не было, хотя все ведь знали, что отцом незаконнорожденного бедняги был сам Аль-Мансур.
И вот со временем Аббас заменил белому слону и Тонг Ая, и Ньян Гана, а Харун – принца Аунг Рина. Сад, замысленный Аль-Мансуром, был достроен уже при Аль-Махди, ибо Аль-Мансур вскоре умер от своей неизлечимой болезни, а Аль-Махди вступил вместо него на престол. Сей дивный сад, огромный, тенистый и прохладный, был назван одним из эпитетов рая – Бустан аль-Хульд, то бишь – «сад вечных наслаждений». Разные птицы и звери были запущены сюда – фазаны и павлины, фламинго и лебеди, цапли и ибисы, олени и косули, антилопы и лани, разнообразные виды диких баранов и коз. А каких только деревьев, кустарников, трав и цветов не росло тут! Пять серых слонов халифа – три слонихи и два самца – пущены были свободно пастись по саду Бустан аль-Хульд. Здесь же поселился и белый бирманский слон Фихл Абьяд. И новая, багдадская, жизнь пришлась ему по вкусу.
Пиры по случаю прибытия в Багдад белого слона длились при дворе халифа Аль-Мансура три дня подряд. В первый день в Золотом дворце, который также назывался дворцом Всего Сущего, был дан пир в честь самого слона и великого государя, к которому слон прибыл. На второй день в Синем дворце Изображений был дан пир в честь самого государя и белого слона, который к нему прибыл. На третий день в Серебряном дворце Отражений был дан пир в честь купца Бенони бен-Гаада, раздобывшего для халифа Аль-Мансура замечательное животное. И каких только дивных яств не подавали на этих обильнейших трапезах! Наутро после первого пира особенно вспоминались шаурма по-багдадски из отменной ягнятины, лахмех из запеченных на углях куриных грудок и кебаб из антилопы. Наутро после второго пира все целовали кончики пальцев, поминая вчерашний масгуф – тигрского сазана, жаренного на открытом огне в распластанном виде. И, поскольку к третьему пиру гости успели достаточно пресытиться, поварам пришлось расстараться, дабы угодить им. На сей раз всех привело в восхищение то, с каким искусством приготовлена варайнаб-ябра из говядины и хорасанского риса, запеченных вкупе с головками чеснока в виноградных листьях и поданных под волшебным молочно-лимонным соусом.
