Вот и вся история, и в ней нет места каким бы то ни было мушкетерам. Впрочем, и без них она достаточно спорна, неясна и противоречива.
Есть мнение, что королева действительно подарила герцогу Бекингему бриллиантовые подвески. Но не в Париже, как утверждает Александр Дюма, а в Булони, где отъезжавшим в Англию предстояло подняться на борт корабля. Королева плакала, Бекингем плакал, а шпионы кардинала де Ришелье поспешили донести своему начальнику, что потерявшая от любви голову Анна преподнесла своему любовнику аксельбант с двенадцатью подвесками – подарок ее венценосного супруга. Подобное «художество» можно объяснить лишь тем, что испытанное наконец-то Анной блаженство совершенно лишило ее осторожности, ведь было очевидно, что блистательный герцог не спрячет подвески в шкатулку, чтобы тайком ими любоваться, а станет их носить.
Впрочем, недаром французский философ Дени Дидро говорил, что «любовь часто отнимает разум у того, кто его имеет». При этом, правда, он добавлял, что любовь дает разум тем, у кого его нет, но последнее в данном случае – не про Анну с Бекингемом…
Поступок этот действительно выглядит по-ребячески легкомысленным и неосторожным. Ну, почему бы, скажем, не подарить любимому какой-нибудь перстень, серьги или браслет? В общем, любую дорогую вещь, но не такую уникальную? По всей видимости, потому и подарила, что испытала уникальные (для себя, разумеется) ощущения. В таких случаях королевы мало чем отличаются от простых смертных, и творят они порой ничуть не меньшие глупости.
Франсуа де Ларошфуко никак не объясняет, как выросшая при знаменитом своими интригами испанском дворе королева Анна могла до такой степени потерять бдительность, что рискнула расстаться с драгоценностью, подаренной ей самим королем, вместо того, чтобы ограничиться любой другой вещью меньшей значимости.
Неудивительно, что возвращение Анны Австрийской в Париж было сильно омрачено грубой холодностью со стороны ее законного супруга. Ему явно сообщили обо всем, что произошло в Амьене, и, как утверждают многие, к раздуванию королевского гнева приложил руку кардинал де Ришелье. Во всяком случае, как отмечает Мишель Дюшен, он «явно не делал ничего, чтобы уладить это дело». Да и зачем ему было здесь что-то улаживать. Напротив, хитроумный кардинал всегда умел из всего извлекать выгоду – даже из чужих заблуждений страсти и ума.
Мишель Дюшен уверен, что кардинал де Ришелье, чьи гордыню и самолюбие явно задели, был о герцоге Бекингеме «дурного мнения». Он считал его человеком, «не особенно благородным по рождению, но еще менее благородным по духу», человеком «дурного происхождения и еще более дурного воспитания». Он и в самом деле считал, что король Англии напрасно доверил управление государством этому выскочке и пустозвону, слабо представлявшему себе политический и экономический контекст происходивших в Европе событий. Сам же кардинал де Ришелье разбирался в этом самым доскональным образом.
* * *
Когда кардинал де Ришелье умер, он так и унес с собой тайну – на самом ли деле была история с подвесками, и правда ли, что он сам был влюблен в Анну Австрийскую?
И вот тут-то мы подошли к необходимости рассказать историю, в которой якобы главную роль сыграла графиня Люси Карлейль, дочь графа Генри Нортемберлендского. По некоторым версиям, именно она стала прототипом знаменитой Миледи, рожденной фантазией Александра Дюма.
Жан-Кристиан Птифис, в частности, пишет:
«Некоторые исследователи полагают, что образ Миледи не был полностью вымышлен. В ней хотели видеть некую леди Карлейль, дочь графа Генри Нортумберлендского. Эта молодая дама много раз приезжала во Францию после смерти своего супруга лорда Хея, графа Карлейля».
Дело в том, что графиня Карлейль была любовницей, точнее, одной из лондонских любовниц герцога Бекингема. А кардинал де Ришелье еще во время пребывания бесподобного герцога во французской столице связался с ней и поведал о его новом увлечении. Взбешенная Миледи все поняла с первого слова:
– Конечно же, Его Преосвященству известно, – заявила она посланцу кардинала, – что нынче происходят страшные религиозные распри между католиками и протестантами? Но вопрос религиозный – это только ширма, за которой скрывается пучина политических амбиций и стремление захватить власть. Покуда этот мятеж тлеет, беспокоиться не о чем, но если из искры раздуть пожар – его отсветы быстро заставят Бекингема позабыть о его глупых романах.
