Императором Священной Римской империи был великий Карл V Габсбург, но он умер в 1558 году. Его сменил его брат Фердинанд I, родоначальник младшей (австрийской) ветви дома Габсбургов. Его в 1564 году сменил его старший сын Максимилиан II, а того в 1576 году – его сын Рудольф II. Рудольфа в 1612 году сменил его брат Матиас, но тот умер в 1619 году, и его место на троне занял Фердинанд II Габсбург, внук Фердинанда I, сын эрцгерцога Штирии Карла II и Марии Баварской.
В описываемые нами времена в Священной Римской империи проживало около 15 000 000 человек. Для сравнения: в Польше жило 9 700 000 человек, а Англии – 5 000 000 человек, в Швеции и Дании – по 1 100 000 человек.
У Фридриха Ансильона читаем:
«Не только Пруссии, но и всей Германии угрожали в это время величайшие бедствия. Германия, прекрасная страна Европы, плодоносная, богатая, обитаемая народом – мужественным, терпеливым и деятельным, страдала от своего внутреннего устройства и от религиозного волнения, которое, рано или поздно, должно было произвести ужасные катастрофы. Владетельные князья смотрели на императора, как на особу, пользующуюся одним титулом, наблюдали за его действиями, опасаясь его возвышения, и не повиновались ему. Они выбирали главу империи из германской линии Австрийского дома, потому что боялись турок».
Побег Марии Медичи из Блуа
22 февраля 1619 года начинается
первая война между матерью и сыном.
Франсуа БЛЮШ
Такова была обстановка в Европе к началу 1619 года. Напомним, что Мария Медичи в это время находилась в ссылке в Блуа, а Арман-Жан дю Плесси-Ришелье – тоже в ссылке, в Авиньоне. Но уже в феврале 1619 года ситуация вдруг резко изменилась. Дело в том, что 22 февраля королева-мать решилась на отчаянный шаг. План побега Мария Медичи вынашивала уже довольно давно, в этом ей помогал один из ее ближайших соратников герцог д’Эпернон, губернатор Ангулема, с которым она сблизилась за время пребывания в ссылке. Именно он пригласил королеву к себе в Ангулем, где она могла бы стать полной хозяйкой своих поступков, чтобы вести с сыном переговоры не как жалкая изгнанница, молящая о пощаде, но как самостоятельная «политическая единица», готовая в случае необходимости отстаивать свои права силой оружия.
В начале того же месяца старый герцог собрал свои войска и направился к Лошу, откуда до Блуа (места заточения госпожи Медичи) было рукой подать. Вооружившись всеми необходимыми средствами, люди д’Эпернона тайком явились под стены импровизированной тюрьмы, а дальше дело оставалось за малым…
Сам процесс побега напоминает скорее эпизод из приключенческого романа в духе Александра Дюма, чем реальное историческое событие. По словам историка Андре Кастело, все произошло следующим образом:
«Решительно настроенная Мария, крепко прижимая к себе шкатулку с бриллиантами на сумму сто тысяч золотых экю[11], отважно встала на подоконник и, рискуя сломать себе шею, спустилась по веревочной лестнице с сорокаметровой высоты на землю».
Стоит отметить, что королева-мать в то время была уже отнюдь не девочка. Грацией и сноровкой профессиональной эквилибристки там и не пахло, а такие эпитеты, как «полный» и «тучный», явно меркли перед суровым лицом реальности. Короче говоря, для Марии Медичи это был поистине выдающийся поступок, если не сказать подвиг, а ее отвага и самоотверженность до сих пор заслуживают самых высоких похвал. Как бы то ни было, лестница не оборвалась, и королева-мать благополучно опустилась в объятия ожидавшего ее герцога.
Надо сказать, что Марию Медичи поддерживал не один только д’Эпернон. Были и другие недовольные возвышением герцога де Люиня – в числе прочих даже такие аристократы, как, скажем, герцог де Лонгвилль, выразивший готовность поднять восстание в Нормандии, или герцог де Тремуй, готовый к аналогичным действиям в Бретани.
* * *
Подобная поддержка со стороны известных и влиятельных лиц не могла не вдохновить Марию Медичи на восстание. Королева-мать решила действовать незамедлительно: она быстро собрала армию и двинулась на Париж. То была первая война между матерью и сыном, которую историк Франсуа Блюш называет «странным конфликтом», поразившим множество людей, «благочестивых и добрых французов», католиков и протестантов.
