- Стоит только подумать, что я обогнал Маман, обычно выясняется, что я отстаю.
Би - тоже? Ты нас обоих зацапал бы, разве нет?
- Все лучше и лучше.
- Я, наверное, запутался. В хорошем смысле запутался, не в плохом.
- Ничего, разберемся по ходу дела. Купание сегодня - это начало. Занимайся с ним, сказала Пенни. И я подумал: а не взять ли тебя с собой в этот зал поплавать голышом, пока девчонки спят или, может быть, не спят, а впечатления сравнивают.
- Ты так думаешь?
- Девчонки есть девчонки.
12
В "Гран-Короне", за столиками на trottoir(39) Сэм и Уолт в новых норвежских синих бриджах, горчичных пуловерах, толстых белых носках и теннисках. Пенни, Дэйзи и Марк.
- Нам шмутки нравятся, сказал Сэм, обхватывая Уолта рукой за плечи.
- Я пока дважды услышал какие очаровательные мальчики в музее и один раз - они близнецы? - а кроме этого некий почтенный господин неровно задышал, когда пострелята держали руки в задних карманах друг у друга гораздо нежнее, чем он привык.
- Еще один споткнулся, когда мы украдкой поцеловались на лестнице.
- В Парк-Флорале есть женщина, которая до сих пор не может понять, почему Сэм пошел с Дэйзи в Femmes(40), а я отправился один в Hommes(41). А в Hommes был такой карапуз: уронил мороженое себе за пазуху, и к тому времени, как маман довела его до раковины, оно уже и в штанишках у него оказалось. Вот она точно не туда попала. Интересно, это его мужское достоинство, каким бы незначительным оно ни было, заставило ее привести его именно туда споласкивать и его самого, и комбинезон?
- Структурализм, вздохнула Дэйзи, структурализм.
13
Перед Марсовым полем Эйфелева башня на четырех своих железных столбах образует Триумфальную Арку Науки и Промышленности.
Внешний вид ее теперь, когда она доведена до определенной высоты, уже можно оценить, ею можно восхититься. Первые противники ее умолкли, и одобрение инженеров и художников единодушно. Издали 300-метровая башня выглядит изящной, гибкой и легкой. Она вздымается к небесам изощренным кружевом тросов и в целом исполнена поэзии. Когда приближаешься, структура становится монументальной, а достигнув основания колосса, зритель в восхищении и раздумье не может оторвать глаз от этой громадной массы, собранной с математической точностью и представляющей собой одну из самых дерзких работ, когда-либо предпринятых искусными инженерами. Удивление это возрастает по мере того, как он восходит по лестнице башни. Еще не достигнув первого уровня, зритель минует леса железных опор, являющих взору фантастические переплетения; затем, поднимаясь все выше и выше, он поражен как невообразимой громадностью конструкции и ее очевидной легкостью, так и великолепием панорамы, которую она позволяет созерцать. Оставив в стороне несомненный интерес, вызываемый Эйфелевой башнею с точки зрения не только ее металлической конструкции, но и высоты, мы не можем долее отрицать, что эта гигантская работа соврешенно прекрасна.
В воскресенье, 31 марта 1889 года, спускаясь с башни после церемонии водружения флага на ее верхушку, мы имели удовольствие услышать, как один из выдающихся членов Академии Наук воскликнул, что этот железный момумент - определенно самое поразительное произведение нашего века. Для нашей эпохи, сказал он нам, она - то, чем Великие Пирамиды, олицетворявшие старания целого народа, были для древнего мира. Все достижения современного искусства вылились в ее создание.
Работа, слава исполнения которой будет принадлежать месье Эйфелю(42), конкретное выражение прикладной науки нашего времени.
VERBASCUM THAPSUS LINNAEUS
Марсово поле, бульвар со скамьями, клумбы - Кайюботта(43), небо Руссо, вместе с mongolfier(44) и хвостами пара.
- Вот так вот, сказал Уолт, стоя напротив Сэма так, что соприкасались только носки обуви. Видишь - дружеская дистанция, насколько тут можно приблизиться? Я наклоняюсь, Сэм наклоняется, не касаемся друг друга, пока не касаемся, колени как можно ближе, ткань брюк впереди, подбородок, нос. Кончики пальцев вместе.
Людей это сильно тревожит.
