– Нет. Но больше ничего не будет.
– Почему?
– Не хочу.
Он замолчал и отвернулся, глядя в окно. Марина не обольщалась, что он поверил ей, но сказала то, что чувствовала – не хотела она его больше, все кончилось, перегорело. Если бы вдруг Хохол решил уйти, она расстроилась бы, но только потому, что привыкла к его присутствию, к тому, что он всегда мог защитить. Но не более того.
…Ветки дома не оказалось, где ее черти носили – непонятно, но, значит, не судьба сегодня перемирие устраивать.
– Тебе повезло, – хохотнула Коваль, возвращаясь в машину и глядя на Хохла.
– Это не мое дело, – угрюмо бросил он.
– Вот спасибо!
Дома ожидал сюрприз – повестка из прокуратуры. Дело об убийстве мужа, конечно, завели, но на успех в милиции особо не надеялись – не раскрываются такие дела… И каждый понимал, что Коваль сама куда быстрее найдет и накажет исполнителей и заказчиков, чем это сделает прокуратура и милиция, поэтому никто слишком уж землю не рыл, так – для видимости. Но завтра ехать все же придется. Марина весь остаток дня провела в постели, читала какую-то ерунду и запивала ее зеленым чаем. Даже Хохол, привыкший к тому, что после кладбища она непременно напивается в дрова, был шокирован – Коваль не попросила принести текилу, только чай.
– Ты не заболела? – Он пощупал лоб, и Марина улыбнулась:
– Странно видеть меня трезвой?
– Ты никогда не изменяешь своим привычкам, а сегодня…
– А сегодня не хочу. Устала. Полежи со мной, – попросила она неожиданно для самой себя, да и для него тоже.
Женька прилег на край кровати, но Коваль притянула его ближе к себе, подергала за майку:
– Ты не знаешь, что я терпеть не могу одетых мужиков в своей постели?
– Тебя не поймешь – то не подходи, то раздевайся, – пробормотал он, снимая майку и спортивные брюки. – Иди ко мне, – он обнял ее, но Марина, отстранившись немного, негромко сказала:
– Женя, я не шутила.
– Я понял. Но обнять тебя я могу?
– Можешь. Можешь даже остаться у меня, но предупреждаю – если что, не жалуйся потом!
– Не волнуйся, цела будешь…
Как же она всю ночь хотела его, кто бы знал… Но она дала себе слово, что этого больше не будет, и сдержит.
Визит в прокуратуру шокировал – вместо следователя в кабинете ожидал начальник ГУВД.
– Что вы делаете здесь, господин подполковник?
– Жду вас, – честно ответил Ромашин, отодвигая ей стул.
– Зачем?
– Хотел увидеть.
– Странный способ вы нашли, – заметила Коваль.
– Но ведь по-другому вы не согласились бы, – резонно откликнулся он.
– И что будет дальше? – поинтересовалась Марина, вынимая сигареты.
– А чего бы вам хотелось?
– Мне?! От вас?!
– Вы делите мир на ментов и правильных людей, да, Марина Викторовна? – усмехнулся Ромашин. – Иначе откуда такой сарказм в голосе?
Она смотрела ему прямо в глаза и улыбалась, а внутри все почему-то вздрагивало. Чем-то неуловимым этот мент напоминал ей погибшего мужа. Ромашин оказался изобретательным – он взял ее за руку и поднял со стула, притягивая к себе:
– Поедем ко мне, девочка… поедем, я не могу здесь…с тобой нельзя так, ты же совсем другого уровня женщина… поедем, Мариша… – Он словно не замечал, что невольно перешел на «ты», и она тоже не заметила этого.
Не понимая, что нашло на нее, Коваль спокойно дала увести себя из кабинета, вывести через пожарный выход во внутренний двор и усадить в припаркованную там «Волгу».
– Охрана с ума сойдет… Куда мы едем? – пробормотала она.
– Ко мне на дачу.
– Ты спятил, да? Ты хоть понимаешь, что сейчас происходит? – спросила Марина, глядя на его решительное лицо.
– Конечно – я везу к себе женщину, которая лишила меня сна и желания работать. – Подполковник улыбнулся, довольный таким поворотом событий.
Он приготовился услышать от нее что угодно, приготовился даже к тому, что она ударит его, начнет кричать… Но Коваль сидела в его машине абсолютно спокойная, только про охрану вот вспомнила.
– Нет, Ромашин, ты на это с другой стороны посмотри – подполковник, мент, начальник городской управы, везет к себе бандитку…
– Не наговаривай на себя! – отрезал он, сворачивая на проселок. – Мне все равно, кем ты себя считаешь.
– Так это не я – это твои братья по классу! – засмеялась Коваль, положив свою руку на его, сжимающую руль, и Ромашин вздрогнул от прикосновения прохладной кожаной перчатки.
