— …Нас называли — турки-месхетинцы. Сталин погнал из Грузии, потом узбеки — из Ферганы… Россия… Учился… Мог бы и там работать, энергии много. Думаю, чего-нибудь достиг бы. Вообще-то я экономист, а не гид… Но я наконец понял: как ни старайся, но дома я никогда не буду, как говорят, премьер-министром. «Русскоязычный», «нерусский», «черный» — как будто отрыжка ущербных желудков, брезгливая гримаса чванливых ртов… Земляки, знаете ли вы, что такое — на родине без родины? Я уехал. И теперь ощущаю себя в своей стране. Я — турок! В Турции!
Мужчина решительно поднял свой огромный бокал, похожий на кубок. Пожилая чета послушно потянулась к своим фужерам…
— Мне понравилось многое, — Вася наконец счел нужным ответить на вопрос Адама. — А вот тронуло… Пожалуй, посещение памятников античной культуры: амфитеатр, некрополь. В амфитеатре, например, сидя на верхних уступах, я испытывал странные ощущения. Закрывал глаза и видел… Да, да! — видел! Людей в разноцветных плащах, в сандалиях… Взволнованно реагирующих на то, что происходило внизу: речи ораторов, лицедейство и пение артистов…
Вася заметил удивленный взгляд Сины и понял, что причиной тому возбужденно- возвышенная речь современного оратора, и смутился. Но девушка его сейчас же выручила:
— Действительно, мне тоже кажется, что в таких местах камни и даже сами объемы пространства напитаны такой информацией, такой энергией, которые не могут не воздействовать на людей. Правда, папа?
Адам кивнул с шутливым видом:
— Браво!
— Рады стараться! — парировала Сина, принимая шутливость отца. — У меня еще одно сильное чувство после посещения тех мест… Мне очень жалко… древних греков, — она оглядела собеседников, оценивая произведенное впечатление. — Жили-были, строили-строили, а пришли османы — и от греков остались одни названия и камни.
— Конечно, жалко! — горячо откликнулась Айша. — Но ведь турки же не сравняли с землей всю эту культуру, которая для них чужая! Как это делали, например, талибы в Афганистане. Которые, как дикари, взорвали каких-то там каменных уродов…
— Идолов! — с улыбкой поправила Сина. — Буддийских.
Возникла пауза. Адам, до этого задумчиво курящий, вдруг встрепенулся и затушил сигарету с таким видом, который, как показалось Васе, говорил: Адам начал разговор, Адам его и закончит. Однако Адам сказал спокойно и немного рассеянно, как будто думая о другом:
— Вообще, здесь многочисленные памятники разных времен — хеттов, Древней Греции, Византии, арабов, сельджуков… Если же брать весь античный период, то его называют детством человечества. Так что, думаю, эти места тем и привлекательны, что здесь кое-что осталось от детства. А так как детство — знакомое всем состояние…
Вдруг он заговорил оторвано от всех последних слов, прозвучавших за этим столом, и взволнованно, что не вязалось с его уверенностью, которую он собой являл весь вечер. Видимо, это и было то, о чем он хотел сказать с самого начала, как только упомянул о караван-сарае:
— Конечно, привораживает и сама архитектура караван-сарая, в которой, впрочем, нет ничего выдающегося. Просто, действительно, старина всегда таинственна. Танец живота? — так, на любителя. Танцевала, кстати, как нам рассказали, вовсе не турчанка, а русская смуглянка, с нарисованными в раскос глазами. Конечно, были другие интересные номера… Мы с Айшой и Синой сидели на балконе, видели практически весь зал. Вы же помните, Василий, сарай такой вытянутый… В середине вечера — дым коромыслом, многие курят. Какая там вентиляция!.. Освещение — фонари под манер факелов… В конце вечера публика подустала. Я всматривался в лица, они были лоснящиеся… Жарко… И как будто страдающие… Кого только не было! Ведущий приветствовал германцев, русских, бельгийцев, англичан, литовцев, поляков, японцев, итальянцев… Все такие разные! Мне представился Ноев ковчег… Потом — бомбоубежище… Как будто все мы, последние из людей, оказались в какой-то изоляции… Выживем — не выживем? Пир во время чумы… Веселимся, чтобы побороть страх и неизвестность… Но во всем нашем поведении, тактичном по отношению друг к другу, была все же великая божья надежда…