Зимний садик располагался в самом центре огромной квартиры Косинских, и, куда бы человек ни шел, он обязательно проходил через него. Сейчас, когда в доме было полно гостей, там непрерывно сновали люди.
Именно это малопригодное для уединения место и облюбовал дядя Дима для передышки после тяжкого застолья. Устроившись в кресле, он то прихлебывал коньяк, то вскакивал навстречу каждой входившей женщине, издавая невнятные приветственные возгласы. Его поведение и подсказало Кисоньке идею коварного плана отмщения.
Вихрем пронесшись через зимний садик, Мурка по дороге воткнула камеру в ближайшую кадку с фикусом. Затем она расположилась возле одной из дверей так, чтобы видеть весь зимний садик и не выпускать из поля зрения сестру. Послышались шаги, вошла Людмила Федоровна, домработница Косинских, с подносом, полным пирожков. Дядя Дима поднялся, Мурка взмахнула рукой… Сидевшие в гостиной господа с удивлением обернулись к телевизору, который вдруг сам собой включился. На экране возник дядя Дима.
– Какая ж-женщина! – взревел он, бросаясь к домработнице с объятиями, но по дороге передумал и предпочел стащить с подноса пирожок. – Какие п-пирожки! Поедем н-на Канары? – предложил дядя Дима – то ли Людмиле Федоровне, то ли пирожкам.
Людмила Федоровна не ответила, пирожки тоже промолчали. Домработница обогнула дядю Диму, причем несколько пирожков свалилось с блюда, раздраженно фыркнула и унеслась в столовую. Дядя Дима старательно отследил ее путь по комнате, подбирая пирожки, как Мальчик-с-Пальчик – камушки; но в отличие от сказочного персонажа свою добычу он отправлял в рот. Потом он плюхнулся обратно в кресло. Кисонька нажала на кнопку, и экран телевизора в гостиной померк.
Гости изумленно переглянулись, один из них поднялся, намереваясь выяснить, что, собственно, происходит, но тут телевизор снова ожил. В зимний садик, стуча каблучками, вошла гостья. При ее появлении дядя Дима мгновенно активизировался.
– Какая ж-женщина! – возопил он. – Поедем н-на пирожки… То есть н-на Канары!
Через некоторый (весьма недолгий) промежуток времени в гостиной собрались все. Не хватало лишь тети Альбины и Марии Алексеевны, поскольку неугомонная тетя все еще поучала хозяйку дома, как правильно готовить вкусности, которые она недавно отведала. Повинуясь взмаху Муркиной руки, Кисонька включала видик каждый раз, как в зимнем садике появлялась очередная дама. В посетительницах недостатка не было, более того – у двери в садик стояла целая очередь хохочущих женщин, желающих покрасоваться на экране рядом с дядей Димой. Но и дядя Дима не подводил. Дежурные вопли «Какая женщина!» и «Поедем на Канары?» регулярно радовали зрителей.
– Интересно, Канары – это розовая мечта всей его жизни или предел знаний по географии? – прокомментировал очередное появление дяди Димы на экране майор Владимиров.
– Что здесь происходит? – вдруг раздалось за спинами гостей.
Майор обернулся. Перед ним стояла пышущая негодованием тетя Альбина, сопровождаемая смущенной Марией Алексеевной. Окончательно заморенная поучениями гостьи, Мария Алексеевна сумела, наконец, выманить ее из кухни, пообещав дать той посмотреть тысячную серию слезливой мелодрамы из жизни бедных бразильцев. Тетя Альбина воодушевилась и помчалась в гостиную. Первое, что она увидела, переступив порог комнаты, была толпа гостей, сосредоточенно наблюдавших, как на экране телевизора ее муж предлагает каким-то фифам поехать с ним – и куда? На Канары!
– Это и есть твоя мелодрама, Машенька? – злобно прошипела тетя Альбина и решительным шагом направилась усмирять распоясавшегося супруга. Вот она вломилась в зимний садик, и Мурка взмахнула рукой. Кисонька мгновенно включила аппаратуру.
– Какая ж-женщина! – привычно заорал дядя Дима и тут опознал в очередной «какой женщине» свою супругу. Вопреки ожиданиям зрителей он не растерялся. – Ой, а я т-тут как раз п-прикидываю, а не п-поехать ли н-нам… – он призадумался. – На д-дачу!
– На дачу?! А Канары ты куда дел? – грозно возопила тетя Альбина, хватая мужа за шиворот и встряхивая, как нашкодившего щенка.
