АКАДЕМИЯ ОТВЕРГАЕТ КОМЕДИАНТА
Дальше дела пошли еще хуже. Разочарования подстерегали Караджале на каждом шагу. Так, он дважды представлял свои произведения на соискание академических премий и оба раза они были отвергнуты.
Об этом стоит рассказать подробнее.
Это было 14 апреля 1891 года. Двадцать три академика, среди которых и такие, кто не оставил никаких следов в истории румынской культуры, кроме упоминания об их присутствии на заседаниях академии, собрались, чтобы обсудить присуждение литературных премий. Докладчиком был Богдан Петричейку Хаждеу — поэт, драматург, историк и филолог, всесторонне образованный и талантливый человек, который, однако, к тому времени стал мистиком и занялся спиритизмом. По мнению докладчика, произведения Караджале, представленные академии (однотомник «Театр» с четырьмя караджалевскими комедиями и отдельно — драма «Напасть»), не заслуживают премии, так как их автор не «создатель типов, а фотограф», к тому же он избирает для фотографирования только «плохие типы». Следующим выступил Георге Сион, автор очень посредственной пьесы, уже получившей, однако, премию академии. «Театр» Караджале не вызвал в душе Г. Сиона никакого отклика, и он, как говорится в протоколе заседания, присоединился к мнению докладчика. Один-единственный оратор — Якоб Негруцци пытался защитить Караджале, заявив, что в обществе имеются не только хорошие, но и плохие люди, и что «художник вправе сам выбирать типы для своих сочинений». Выступление Негруцци не изменило атмосферу заседания, тем более что после него сразу же попросил слова Димитрие Стурза.
Член академии Димитрие Стурза был тот самый деятель либеральной партии, бывший министр Митица Стурза, о котором Караджале написал когда-то серию статей в газете «Тимпул». В них рассказывалось о жульнических делах, совершавшихся в табачной монополии не без участия министра. Как всегда, Караджале называл вещи своими именами и никого не пощадил. Не так уж много воды утекло со дня опубликования этих разоблачений, и академик Стурза, член комиссии по премиям, был, конечно, самым подходящим критиком литературных произведений Караджале.
Димитрие Стурза начал свою речь с общих принципов. От драм Шекспира бывший специалист по табачным делам весьма быстро перешел к Караджале и еще прежде, чем заняться критикой его произведений, указал на первый «возмутительный факт»: схожесть писаний Караджале с «писаниями Брочинера, мадам Митте Кремниц и других чужестранцев, ненавидящих румын». Собственно, на этом Стурза мог бы и закончить свою речь, ведь тут содержался и намек на «нечистое» происхождение самого Караджале. Но бывший министр пылал негодованием и подверг караджалевские комедии разносу и по существу. По мнению Стурза, все творения драматурга представляют явную опасность для румынской нации: «Настоящий художник, настоящий поэт должен любить правду, красоту и добро, он не должен брать из общества плохие элементы и представлять их, как типы». Отождествляя свою собственную персону с «нацией» и выступая от ее имени, Стурза продолжал в стиле Траханаке и Кацавенку:
«Господин Караджале должен сначала научиться уважать свой народ, а не издеваться над ним. Академия должна поощрять все то, что может поднять нашу нацию, а не то, что представляет ее в ложном свете и может только способствовать ее компрометации».
В заключение Стурза сказал, что он будет голосовать против премирования Караджале «как член академии и как румын». После этого состоялось голосование. За Караджале было подано три голоса, против — двадцать.
На том же заседании академии были отвергнуты «критические исследования» Доброджану Геря. Правда, Геря получил только шестнадцать голосов против. Академики сошлись на книге одного юриста: «Исследование о конституции румын». С тех пор она упоминается в летописи румынской науки и культуры, пожалуй, только в связи со скандальным непризнанием Караджале.
История эта имела последствия: Александру Влахуца вскоре отказался принять предложения о своем избрании в члены-корреспонденты академии. Влахуца объяснил, что он поступает так в знак протеста, поскольку академию не интересует судьба молодых и бедных писателей — она рассматривает их даже как некую угрозу литературе. Влахуца писал: «Академия не имеет премий для таких, как мы. Караджале был отвергнут, Геря был отвергнут, меня тоже отвергли…»
