Словом, как видите, о караджалевской драме можно спорить и писать по-разному.
Но пролитые по этому поводу чернила автору не помогли. Драма успеха не имела и быстро сошла со сцены. Этот провал подействовал очень тяжело на драматурга. Период 1879–1890 годов, когда Караджале создал лучшие румынские комедии и написал первую современную драму, можно считать законченным. После «Напасти» он перестал писать пьесы. Подводя итоги своей драматургической деятельности, Караджале мог констатировать, что она принесла ему множество огорчений и очень мало радостей. Он не оставил мечту о театре, продолжал и дальше придумывать новые сюжеты, однако на протяжении следующих двух десятилетий он не довел до конца ни один из своих драматургических проектов.
Свою литературную деятельность Караджале продолжал в других жанрах. Его манит новая форма, новый материал. Но история «Напасти» еще не закончена. Пройдут годы, и как раз эта пьеса сыграет большую роль в той напасти, которую придется перенести самому автору.
В год опубликования и постановки «Напасти» Караджале писал Петре Миссиру:
«Дорогой Петраке,
состояние, в котором я нахожусь — но сначала опишу тебе это приятное состояние.
За квартиру я не заплатил и на меня подано в суд;
дров у меня совсем нет;
нет и зимнего пальто;
с часу на час жду появления нового наследника;
один у меня болен.
И в довершение ко всему: я принялся писать пьесу, и из-за того, что приходится поздно работать по ночам, У меня заболели глаза.
Я мечусь из угла в угол и не знаю, что мне делать».
Похоже на то, что Караджале ничего больше не ждет. Напрасными оказались все его предыдущие попытки выйти из бедности. Что же еще можно предпринять? Караджале отвечает самому себе: покинуть страну.
Так возник первый проект добровольной эмиграции, о котором тотчас пронюхали газеты и даже сообщили широкой публике, выражая лицемерное сожаление, что «наш уважаемый автор» собирается покинуть родину.
Куда же собрался Караджале?
В те годы Трансильвания была австро-венгерской провинцией. И Караджале строил планы уехать на постоянное местожительство в трансильванский город Сибиу, крупный центр румынской культуры. Писатель надеялся, что сумеет получить там место преподавателя французского языка в румынской просветительской организации «Астра». Хотя Караджале закончил всего лишь пять классов, французским языком он впоследствии овладел лучше, чем многие из тех, кто долгие годы жил во Франции. Он доказал это своим переводом пьесы «Побежденный Рим». И продолжал доказывать в кругу знакомых и друзей.
Однажды Караджале встретил в одном дамском салоне Н. Петрашку — издателя роскошного еженедельника, посвященного эстетике и критике, и, слушая его нарочитые французские разговоры, вдруг обратился к хозяйке дома: «Сударыня, этот господин не знает французского языка, сейчас я вам это докажу». И, взяв с книжной полки «Кандида», он предложил, чтобы хозяйка продиктовала ему и снобу, считающему нужным говорить только по-французски, страницу текста. Н. Петрашку не принял вызова и обиженно покинул салон. В другой раз, когда Делавранча принял точно такой же вызов Караджале, победителем этого школьного состязания оказался самоучка, нигде не учившийся французскому языку.
Планы покинуть родину были в известной мере вызовом официальному обществу. Люди, задающие тон в Бухаресте, опротивели Караджале. Он не желал больше терпеть обиды молча и безропотно. Он понимал, что литературные произведения никогда не принесут ему материальной обеспеченности. А работа в газетах требовала полной отдачи сил и идейных компромиссов.
К тому времени, о котором идет здесь речь, Караджале уже отдалился и от «Жунимя» и окончательно испортил свои отношения с Титу Майореску. Не только в своих статьях об Эминеску, но и в двух публичных лекциях Караджале нападал на «великого мандарина» румынской литературы. Он обвинил Майореску в том, что тот не помог Эминеску при жизни и бесцеремонно распорядился его литературным наследством после смерти поэта.
Впрочем, существует мнение, что Караджале был не прав. Мы не будем вдаваться в эту полемику, нас интересует другое: жизнь Караджале, его одиночество, которое стало особенно ощутимым, конечно, после того, как он порвал с «Жунимя».
