Через несколько дней мы сидим с Пашкой у меня дома, куда он только что привез меня из больницы, наконец забрав из этого царства, пропахшего дезинфекцией и страданиями.
Я испытываю огромное желание как следует отмокнуть в ванной, но еще больше меня распирает стремление узнать, кто же оказался убийцей. Побеждает все-таки привычка к чистоте.
Когда я выхожу из ванной в халате и с полотенцем, обмотанным вокруг головы, я обнаруживаю, что Пашка, удобно расположился в кресле и прихлёбывает чай с лимоном — этот прохвост нигде не пропадет и о себе всегда позаботится.
— Ну что, пора сдержать обещание? — перехожу сразу к делу, устраиваясь на диване. — Так кто убийца? Не томи.
— Давай лучше я тебе всё по порядку расскажу.
— Ладно, валяй по порядку, — соглашаюсь я.
— Сижу я, значит, в ту самую пятницу в засаде. Наблюдаю то за твоими окнами, то за входом в подъезд. Смотрю: свет у тебя зажёгся. И тут я замечаю, что не один я твоими окнами интересуюсь. Стоит мужик неподалёку и прямо-таки сверлит их взглядом. Присмотрелся я повнимательнее к мужику этому. По всем приметам он и есть наш убийца, Кожин, то есть. Я ещё больше затаился, аж дышу через раз, а мужик постоял-постоял, позвонил куда-то по мобиле раз, другой, третий, потом ещё постоял, а потом вроде как решился на что-то и вошёл в твой подъезд. Я жду от тебя сигнала, а его нет и нет. Ну, думаю, обознался, может. Сижу дальше. Тут ещё кое-кто — шасть туда же — в подъезд твой. Я уже места себе не нахожу, но жду сигнала, как договаривались. И вдруг у тебя свет погас. Тут уж я не выдержал. Понял, что надо спешить на выручку и рванул наверх. По лестнице быстрее лифта взлетел. Смотрю — дверь в твою квартиру чуть приоткрыта. Я — внутрь. Везде темно. Ну, я, ориентируясь по памяти, прямиком в комнату, где ты должна быть. Влетаю, жму на выключатель и ору, размахивая пистолетом, как оглашенный. Весь расчёт на неожиданность момента. Пистолет-то газовый. Но приём сработал. Гляжу, поднимается с колен от дивана высокий такой мужик, а на диване ты лежишь, как мне показалось, уже мёртвая. Тут я из себя вышел окончательно: «Ну всё, — ору, — ты труп! Ребята, — кричу в сторону коридора, ну, типа, я здесь не один, — я его прямо на месте сейчас грохну!» Мужик сдрейфил. «Не стреляйте, — говорит, — я сдаюсь». Я ему приказал повернуться и руки за спиной сложить. Он послушался, я его в наручники заковал и для верности по макушке слегка рукояткой пистолета припечатал. Он отключился, тогда я ему ещё и ноги связал, чтобы уж точно никуда не делся. Смотрю, на полу тот, первый, с приметами Кожина лежит с пробитой головой. Ну, думаю, что же это твориться — неужели у меня на руках два трупа! К тебе подхожу — смотрю: ты дышишь. Я кидаюсь к телефону. Первый звонок в «скорую», второй — в милицию. Пока «скорая» ехала, выяснилось, что в писателе этом тоже жизнь ещё теплится: нащупал таки я у него пульс. Врачи вас быстренько забрали, я еле успел у них узнать, в какую больницу повезут. А вот с милицией мне пришлось проваландаться несколько часов, пока оформляли всё, как положено.
— Так кто же оказался убийцей? — нетерпеливо спрашиваю я.
Пашка делает картинную паузу, чтобы меня помучить, потом выдыхает:
— Твоя «электронная сваха».
— Игорь Бармин? Не может быть!
— Во всяком случае, это он душил тебя с таким энтузиазмом. Уж я видел собственными глазами.
— Но как он умудрился меня усыпить? Я же не пила сок.
— Понятия не имею. Но барбитал-натрий в твоей крови обнаружили, значит, снотворное тебе Бармин подсунул каким-то другим образом.
— Точно! Я же в тот день приходила к нему за перепиской Берсеньевой, и он меня угощал кофе!
— А кофе еще, небось, черный и без сахара?
— Ну ты же знаешь — я люблю именно такой.
— Вот-вот. Ничего лучше и не придумать, чтобы скрыть горечь, появляющуюся при добавлении барбитала!
— Точно!
— Так вот. Он тебя накормил снотворным, всучил фальшивую переписку Берсеньевой — я ее уже просмотрел. Уж прости, нашел ее, когда полез в твою сумочку за твоим паспортом — в больнице его запросили.
