Но этот поединок будет не на равных. Бой с тенью. Он меня знает. Я его — нет.
Я никому не могу доверять. Любой может оказаться тем самым Вениамином.
Я даже до сих пор не могу точно сказать, мужчина совершает эти убийства или женщина. Тут уж не до тонкостей склада характера и психики преступника. Куда мне!
Но вызов брошен. И если я хочу остаться в живых, мне придётся придумать какую-нибудь ловушку.
Раз у нас идёт охота «на живца», то есть меня, и я играю роль приманки, значит, мне нужен и капкан, в который должен угодить мой преследователь.
Капкан на охотника.
Мне нужен хитроумный план.
Легко сказать «нужен план». Надо его ещё придумать.
Ну вот, нынче вечером мне точно будет, чем заняться.
После работы я выхожу из стен родного издательства, словно из окопа на передовой. Сперва оглядываюсь по сторонам: вроде, светлых «девяток» не видать, одиноких мужиков среднего возраста, слоняющихся с подозрительным видом, тоже.
Перебежками с такими же изучениями время от времени окружающей обстановки добираюсь до остановки автобуса.
Тут полно народа. Не знаю: радоваться этому или опасаться того, что преступник где-то рядом, среди этих людей.
Ожидая не попадающий, как всегда, в расписание общественный транспорт, я разглядываю автомобили, проносящиеся мимо меня по проспекту.
Близится «час пик», и здесь, в центре, транспортный поток уже оживился, превратился в ленту металлических спин ползущих авто, поблескивающих мокрыми крышами под противным, еле моросящим дождичком.
Пашка был прав: «девяток» в городе довольно много. И белые тоже попадаются. Минут за пятнадцать я успела насчитать аж четыре штуки!
Вглядываюсь в лица водителей, но не вижу никого знакомого. Эти физиономии мне ничего не говорят. Понимаю, что, возможно, кто-то из них даже может оказаться Вениамином. Разумеется, мне этого не узнать.
Подходит автобус, и я с боем врываюсь в салон, оказываясь в результате притиснутой к дверям. Прижав сумку к груди, спасая ее от карманников и могучих боков пассажиров, я смотрю в узкое дверное окошко на проплывающие мимо тротуары, по которым семенят люди, спеша попасть скорее домой, в уютное тепло своих квартир, к телевизору, тахте и тапкам.
Остановка. На раздраженный оклик сзади: «Девушка, вы выходите?» — отзываюсь: «Нет», — и вынужденно выпадаю из салона, выпуская нескольких пассажиров. Но от перемены мест слагаемых сумма не меняется: сколько вышло, столько же, если не больше, человек зашло, поэтому я снова продолжаю путь почти сплюснутой об дверь.
Переполненный автобус ползет медленно, натужно, поэтому, когда на перекрестке он начинает поворачивать налево, поворот этот занимает столько времени, что я в свою дверную «амбразуру» успеваю заметить стоящую справа на светофоре белую «девятку», за рулем которой сидит… «зайка» — ее ярко-рыжие волосы бросаются в глаза за версту.
Рядом с Натой-Натэллой вовсе не господин Курицын, а какой-то красавец-брюнет лет тридцати пяти.
Это еще кто?
Чтобы как следует рассмотреть эту парочку, я буквально приникаю лицом к дверному стеклу. Потом резко отшатываюсь: мне показалось, что «зайка» посмотрела прямо на меня и прищурилась.
Так показалось мне это или нет?
Но мой автобус уже завершает свой маневр, и белая «девятка» исчезает из поля зрения.
Что за мужик? Еще одна пешка в моей партии? Или это ферзь? Сам Вениамин? На эту роль он подходит. Хорош, гад, насколько я успела его рассмотреть.
Что эта парочка делала и куда или откуда ехала? Не думаю, что на заднем сидении «девятки» сидел «зайкин» муж. Готова спорить на что угодно, что эти голубки были в машине одни.
Блин, опять возникает куча новых вопросов.
Добравшись домой от остановки автобуса с многочисленными оглядками и отказавшись на всякий случай от поездки на лифте с безобидным на вид соседом, я открываю квартиру и зачем-то сперва, словно гончая, втягиваю носом воздух, потом прислушиваюсь — вроде ничего подозрительного.
А вот и Годзилла, вся перекошенная после сна, выходит меня встречать.
В Багдаде все спокойно.
Облегченно вздохнув и кинув прямо на пол сумку, разуваюсь, скидываю куртку и прохожу в комнату.
