Кики не знала этого, но интуиция подсказала, что дело нечисто. Майор разглядывал авиабилет с тихой улыбкой дедушки, которому внучек прислал открытку на день Победы.
— Самолет прилетел по расписанию? — уточнил он.
— Слегка опоздал. Примерно на тридцать минут.
Раменский кивнул и неуклюже поднялся. Подошел к двери, ведущей в комнату, и негромко попросил:
— Коля, позвони в Домодедово, узнай, во сколько сегодня прибыл 992 рейс из Калининграда. Быстро!
В его голосе прозвучали жесткие приказные нотки, а потом он повернулся к Кики и снова стал смирным и почти ручным.
— Итак, самолет сел в семнадцать часов. Пока нет другой информации, будем считать так.
— Хотите сказать, я вас обманываю?
— Ни боже мой! — открестился Раменский. — Я просто проверяю. Значит, час на высадку пассажиров, проверку документов, получение багажа. Вы ехали на такси?
Она кивнула.
— Даже по самым грубым подсчетам, вы должны были приехать домой в семь, половине восьмого. Я прав?
Кики могла бы поклясться, что его ноздри раздулись, а глаза заблестели, как у гончей, почуявшей добычу.
— Вы знаете, что Матвеева убили ударом по голове. Ударили статуэткой. Бронза. Тяжелая штука. Это ваша вещь?
— Моя. Я купила ее в прошлом году, когда была в отпуске.
Вместе с Лизой они тогда ездили в Испанию. Мужчины с ними не поехали. Они с упоением мечтали то ли о сафари, то ли о байдарочном походе по горным рекам. Дети, одним словом!
Кики вспомнила йодистый запах моря, белый песок на пляже, вино в вечерних ресторанчиках, собственную загорелую кожу, пропитанную солью…
Статуэтку она купила в крохотной лавке в центре городка. Бронзовые мужчина и женщина, слившиеся в страстном объятии. В тот же вечер Кики, слегка перебравшая вина, уронила статуэтку себе на ногу. К счастью, Лиза была в тот момент в ее номере. Она и позвонила портье, который тут же вызвал врача.
Действительно, статуэтка была очень увесистой, и об этом до сих пор помнила левая нога — в ненастную погоду ушибленная ступня начинала немилосердно ныть.
Там, под влиянием южных красот и морского бриза, Кики буквально влюбилась в эту бронзовую парочку. Но в Москве статуэтка ей надоела, и через пару месяцев была сослана в шкаф, под залежи ненужного барахла.
— Он умер мгновенно, — безжалостно продолжал Раменский. — Угол тяжелой подставки пробил в черепе дыру… Кира Сергеевна, вам нехорошо?
— Мне хорошо, даже очень — пробормотала она, пытаясь справиться с вновь накатившей тошнотой.
— Тогда я могу продолжать? Итак, картина вырисовывается крайне интересная. Некто Матвеев каким-то образом оказался в вашей квартире. Вы приезжаете из командировки в половине восьмого. Предположительное время смерти — семь сорок пять. Плюс-минус десять минут. Точнее определит экспертиза. Матвеев был убит именно этой статуэткой. Кира Сергеевна, могу я взглянуть на ваши перчатки?
— Что, простите? — решительно, Кики не поспевала за ходом его мыслей.
— Перчатки. Вы носите их?
— Нет. Никогда не ношу перчаток.
— Да что вы! Но ведь сейчас зима.
— И зимой тоже. Извините, господин майор, к чему все эти расспросы?
— Сейчас объясню, — сказал он любезно.
При этих словах он направился к тумбочке в прихожей, на которой валялись светло-серые шерстяные перчатки. Осторожно взял их двумя пальцами и продемонстрировал Кики, которая тщетно пыталась понять, что тут вообще происходит.
— Это ваша вещь?
— Разумеется.
— Очень хорошо. Дело в том, что на статуэтке были найдены частички шерсти… Точнее, пуха, который по цвету точь-в-точь совпадает в цветом перчаток. Конечно, это предстоит установить экспертам, но я почти уверен, что статуэтка убийца держал именно рукой в этих перчатках.
Взгляд у Кики был, наверное, крайне растерянный. Он что, подозревает ее? Однако, хватка у этого типа! А внешне не скажешь — тюфяк тюфяком, неухоженный, вялый, как мешок с отрубями.
Не зря Кики сразу почуяла исходящую от него угрозу. Оказалось, совсем не зря…
— Я не ношу перчаток! Я не одевала их с прошлой зимы, когда ударил мороз минус тридцать.
— Но они лежат у вас на тумбочке, — возразил Раменский.
— У меня много чего лежит на тумбочке. Видите, там даже телепрограмма за июнь…
