Я объездил все страны, я жил среди разных народов. Нет такого наречия, которого я бы не знал. Я выучил все языки мира, чтобы скоротать докучное время. Нет нужды говорить вам, как медленно оно текло: долгий рассвет современной цивилизации, страшное средневековье, мрачные времена варварства. Все это прожито, все позади. И все это время не было ни одной женщины, на которую я смотрел бы глазами любви. Атма знает — я остался ей верен.
По обыкновению, я прочитывал все, что писали ученые о Древнем Египте. Мое жизненное положение менялось: иногда мне сопутствовало богатство, иногда бедность, но я всегда изыскивал средства купить нужные мне журналы. Девять месяцев назад я был в Сан-Франциско и там прочел статью о раскопках в окрестностях Авариса. Сердце мое готово было разорваться от радости. Я прочел, что археологи принялись исследовать недавно найденные гробницы и одна из них оказалась не вскрыта. На ней обнаружена надпись, которая удостоверяет, что в саркофаге покоится дочь городского правителя, умершая при жизни фараона Тутмоса. Я прочел также, что при вскрытии саркофага в нем нашли платиновое кольцо с хрусталем. Оно лежало на груди погребенной. Вот куда Пармес спрятал кольцо Тота. Да, он справедливо утверждал, что кольцо неприкосновенно, ибо нет такого египтянина, который захотел бы запятнать себе душу святотатством. Египтянин никогда не осмелился бы даже сдвинуть крышку саркофага, в котором погребен его друг.
В тот же вечер я уехал из Сан-Франциско и через несколько недель был в Аварисе, если, конечно, руины и груды песка могут именоваться великим городом. Я поспешил к французам, которые вели раскопки, и осведомился о кольце. Оказалось, мумию и кольцо увезли в Каир, в Булакский музей. Я поехал в Булакский музей, но там мне объяснили, что саркофаг пароходом отправили во Францию, в Лувр. Я последовал в Лувр и здесь наконец обнаружил саркофаг с телом Атмы и кольцо, которое я искал почти четыре тысячелетия.
Но как завладеть ими? Случайно выяснилось, что музею требуется служитель. Я пошел к директору и убедил его, что обладаю обширными знаниями о Египте. В порыве нетерпения я наговорил ему много лишнего. Он заметил, что мне скорее подойдет профессорское кресло, нежели должность консьержа, так как ученость моя превосходит его. Лишь благодаря умышленным погрешностям я внушил ему мысль, что он переоценил мои познания. Таким образом я получил разрешение перенести свои вещи в эту комнату. Это первое и последнее мое ночное дежурство.
Такова моя история, мистер Ванситарт Смит. Человеку с вашим умом не понадобится дополнительного разъяснения. По странной случайности вы увидели сегодня ночью лицо женщины, которую я любил в те далекие времена. В витрине хранится много колец с хрусталем, и мне пришлось определять, которое из них платиновое. С первого взгляда на камень в оправе я понял, что в нем заключен яд и что теперь я наконец смогу избавиться от проклятого долголетия, которое для меня хуже самой дурной болезни.
Мне нечего больше добавить. Я высказался и облегчил себе душу. Вы можете предать мою историю огласке или, напротив, держать ее при себе, как вам будет угодно. За вами выбор. Должен я был хоть как-то загладить свою вину перед вами, ведь этой ночью вы были на волосок от гибели. Я был доведен до отчаяния и готов ко всему ради достижения своей цели. Если бы я заметил вас до того, как нашел кольцо, то вонзил бы клинок не раздумывая, и вы вряд ли смогли бы оказать мне сопротивление или позвать на помощь. Вот дверь. Она ведет на улицу Риволи. Спокойной ночи, прощайте.
Англичанин вышел и обернулся. На мгновение сухощавая фигура египтянина Сосры застыла на пороге. Затем дверь захлопнулась, и в ночной тишине проскрежетал засов.
На второй день после возвращения в Лондон Джон Ванситарт Смит прочел в «Таймсе» короткое сообщение из Парижа.
НЕОБЫЧНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ В ЛУВРЕ
Минувшим утром в главном Египетском зале музея полотеры обнаружили труп одного из служителей. Он лежал на полу, обняв мумию. Объятие было таким крепким, что руки с трудом расцепили. Одна из витрин с ценными кольцами оказалась вскрытой. Администрация полагает, что служитель хотел продать экспонат какому-нибудь частному коллекционеру и, видимо, умер от сердечной недостаточности в момент, когда тащил мумию. Говорят, что он был человек неопределенного возраста, с причудами, и не имел родственников, так что его драматическая безвременная смерть не вызвала ни у кого скорби.
