– Я уже рассказывала, – ответила та, не отрывая взгляда от пола.
– Еще раз, пожалуйста.
– А если я не буду?
– Вы не хотите помочь в розыске преступника?
– Хорошо, – вздохнула девушка и вновь принялась за рассказ о сбежавшем любовнике.
Капитан слушал, вспоминал, что ему известно о задержанной, и не верил. Девушке двадцать четыре года, донос на нее написала заведующая детским очагом, в котором девушка работает воспитателем, Марина замужем не была, по свидетельству соседей мужчины к ней не ходили, подруги тоже не замечены, вечера большей частью проводила дома, и вдруг объявляется возрастной любовник как раз в тот день, когда происходит цепь диверсий и терактов, а ночью он исчезает из квартиры, сказав, что ему якобы ему надо домой к жене.
Уже этих странностей и допущений достаточно, чтобы не доверять ее истории. Но, кроме того, есть неправда и в том, как она рассказывает о своем сегодняшнем избраннике капитану госбезопасности в стенах этого кабинета, сидя на привинченной к полу табуретке. Ее эмоции должны быть направлены вовне, а они направлены внутрь. Она боится, это заметно, она переживает, но держит все внутри. Зачем ей сдерживаться, при этом говоря обо всем якобы с предельной откровенностью, если ее переживания законны.
Девушка закончила свою короткую повесть и ждала вопросов. Ведущий допрос молчал, и она молчала тоже.
Ну, допустим, ее реакция именно такая, не типичная. Да, может накопившееся одиночество прорвать, как плотину, глупой связью с первым попавшимся ловеласом. Тогда связь эту следует причислить к тем совпадениям и странностям, в центре которых оказалась фигура девушки по имени Марина. Допустим, мы имеем дело не с чем-нибудь, а с совпадениями.
Еще возможен заурядный уголовник, который скрылся, когда заметил машину. Как он это сделал не столь важно. Вот зачем ей в этом случае его выгораживать? Допустим опять же, что она прониклась к нему симпатией. Еще с большими натяжками, но и версия «уголовник» имеет право на рассмотрение.
Но если предположить худшее (оно же, на его взгляд, самое вероятное), то в этом случае ее поведение на допросе выглядит естественней, чем если считать, что она ни в чем не повинна. А он, капитан Шепелев, привык предполагать худшее. Поэтому считаем, что она тот человек, который дал приют на ночь вражескому шпиону. Раз приют был дан именно на сегодняшнюю ночь, то, предполагая худшее, следует считать, что этот человек тот, кого они ищут.
Шепелев крутил в руках бензиновую зажигалку, открывая-закрывая крышку.
А времени у него до шести. Если за это время он не продвинется ни на шаг, придется отступиться от девушки. Надо будет искать и пробовать иные пути к предотвращению того, что готовит противник. В шесть ею займется Хромов и, чтобы самому отличиться, сразу применит силовое давление. И тоже немного шансов, что он вовремя выбьет из нее нужные показания.
Но ему, капитану Шепелеву, следует попробовать другой подход. Найти и применить его за двадцать оставшихся минут. Давай, капитан, быстро прокрутим, что собой представляет эта девушка, предполагая, что она вражеский агент. Опытный резидент? Не вяжется. Тогда бы ее не «засветили» ночной явкой другого агента. И ее должность воспитателя детского сада большой информативной ценности не представляет. Рядовой, не слишком ценный агент, которого держали про запас? Да, это скорее. Завербована или заслана? Не имеет значения. Во имя чего она, молодая и красивая девушка, работает на чью-то разведку? Тоже не важно. Она красива. И одинока. Бывает, конечно, но почему она ни с кем не знакомилась? Боялась провала, боялась выдать себя чем-то? Нет, природа сильнее такой боязни. Ей для ликвидации одиночества всего-то и надо было прийти на вечер молодежи в Дом культуры, где оставалось выбрать достойного из осаждающих поклонников?
Или ей обещали в ближайшем будущем переход на ту сторону? Похоже. Да, скорее всего, надеждами на этот переход и обещанным там вознаграждением она и жила. Она не хотела здесь ни с кем и ничем себя связывать. И что это тебе, капитан, дает? Только то, что она будет запираться до последнего, будет запираться, пока не поймет, что ей уже не на что надеяться. И что из того, капитан? А то, что у тебя есть всего одна возможность заставить ее признаться. Стать за двадцать минут ее другом, которому захочет довериться, в котором девушка захочет увидеть защитника. Девушка не может не чувствовать себя сейчас одинокой и беззащитной. На этом надо сыграть. А для того, чтобы она поверила тебе, надо говорить ей правду. И дальше все будет зависеть от того, какие чувства и мысли породят в ней твои слова.
