В дверь постучали.
– Да! – отозвался капитан.
В дверь заглянул рядовой Минаков:
– Товарищ старший майор, разрешите обратиться к товарищу капитану?
Нетунаев махнул рукой «обращайся».
– Товарищ капитан, там по аппарату… Ничего не передали. Сказали кого-нибудь из командиров. Назвались… – Минаков опустил глаза на ежедневник, который держал в руках, – Вальтером…
Через несколько минут, когда капитан Шепелев вернулся в комнату, старшему майору Нетунаеву достаточно было увидеть ожившие глаза капитана, чтобы понять – телефонный звонок принес след.
– Этого я и ждал, – сказал Шепелев, в голосе его слышалось охотничье нетерпение, – они ж не боги, чтоб парить над землей, совсем уж ее не касаясь…
Рядовой Минаков напутал. Оперативный псевдоним позвонившего произносился не «Вальтер», а «Вольтер». Человек сам себе его выбрал. Наверное, потому, что работал он по поэтической линии. Более чем просто работал – преуспевал. Его стихи печатали на передовицах, песни на его стихи исполнялись с эстрады, на демонстрациях, в кинематографе перед сеансами и по радиотрансляции. «Вольтер» вел публичную жизнь, полную ресторанов, домашних и дачных застолий, ялтинских санаториев, красивых женщин и новых знакомств. Обилие знакомств его и погубило. Кто-то вспомнил, что поэт был некогда близок с семьей одного репрессированного маршала и поставил в известность органы. Капитан Шепелев, которому поручили это дело, подозревал, что материал о дружбе с семьей маршала всплыл не сегодня. Но до поры до времени на этот фактик из жизни поэта, имевшего влиятельных покровителей, закрывали глаза. Припомнили, конечно, не случайно. Предположительно, поэт, слишком вольничавший с замужними женами, насолил очень серьезному человеку, мнения и пожелания которого были более чем весомы. Так появилась папка с делом поэта, куда сразу же добавились разные мелкие губительные для легкомысленного сочинителя подробности. Например, во время застолий он любил исполнять переложение известной песни, имитируя Утесовский голос:
Бывайте здоровы, живите богато,
Насколько позволит вам ваша зарплата.
А если зарплата вам не позволит,
Тогда не живите, никто не неволит.
За одну такую песенку, в которой содержится издевка над советским строем, можно уже было привлекать. И подобного набралось немало. Папку вручил Шепелеву майор Алянчиков с просьбой расследование не затягивать.
Поэт сам помог ускорить расследование тем, что сходу чистосердечно признался в сотрудничестве с вражеской разведкой. И это оказалось сущей правдой.
Выяснилось, что денежные аппетиты будущего «Вольтера» значительно превышали его доход. На этой слабости его и взяли. Классически опутали долгами, зависимостями и компрометирующими материалами, а взамен возможным неприятностям предложили неплохо оплачиваемое сотрудничество. «Вам всего-то и придется внимательно слушать и запоминать, что говорят в тех домах, где вы бываете. Больше ничего от вас не потребуется», – пообещали ему. И поэт стал работать на разведку, как ему намекнули, на английскую. Впрочем, поэт никогда всерьез не задавался вопросом, куда уходит его информация. Зато заинтересовало это капитана Шепелева, когда он выслушивал у себя в кабинете поток откровений популярного сочинителя, прерываемых всхлипами и мольбами о пощаде.
Капитан Шепелев сумел, хотя немало трудов и нервов это стоило, убедить руководство отпустить арестованного на свободу, чтоб затем давать через него дезинформацию и одновременно выявить шпионскую цепочку, в которую включен поэт. Так появился агент под псевдонимом «Вольтер».
Дезинформация пошла, с выявлением цепочки возникли сложности, но зато удалось установить, чья это орудует разведка. Разведка оказалась французской – определили благодаря сотрудничеству уже с нашими нелегалами за рубежом, обнаружившими, в чьих руках всплыла засланная «деза». А тот единственный французский резидент, с которым был установлен контакт у поэта, тоже был юридически советским гражданином, работал рядовым совслужащим, но отследить, каким образом и кому от него уже в свою очередь уходила информация, пока не получалось.
