Командир перевернул лист, его глаза побежали по второй странице, исписанной тем же почерком, что и первая. Почерком дежурившего ночью Андрея Лезина.
Опа, первый лист лег на стол поверх толстой амбарной книги для записи привходящих документов. Кто ж не знает, что это место для попаданий «в молоко». Сбитый щелчком пепел «Пушки» упал в жестяную коробку из-под чая.
Командир взялся за второй лист. Глаза побежали по разбитому на абзацы тексту. Что там сегодня приготовила ночь вместе с Андреем Лезиным, подумал не отрывающий взгляда от начальника Сергей? Ничего «как срочное» Андрей вроде бы не пометил, не видно строчек, обведенных красным карандашом. Что, впрочем, ничего не значит. У командира не глаза, а двадцатикратный бинокль, он за ничего из себя не представляющими мелочами может разглядеть такие дали, что дух захватывает. Одна только мысль о командирских способностях вызывала у рядового суеверный трепет.
Застыла отведенная в сторону рука с дымящейся папиросой. Сергей увидел, как заиграла кожа на скулах повернутого к нему в профиль командира. Оно. Командир заходит на цель.
Недокуренная папироса полетела в «чай-пепельницу».
– Эх, Андрей, Андрей…, – чуть пружиня при ходьбе, командир быстро шел к Минакову, задумчиво и недовольно покачивая головой. Его кулак сжимал свернутый трубкой второй лист ночных донесений и шлепал им по ладони другой руки.
Костяшки командирских пальцев уперлись в стол, за которым сегодня и всегда сидел рядовой Минаков. Сергей вскочил, ожидая приказаний.
– Сергей, коммутируйте меня, – движение выскобленного до синевы подбородка в сторону черного аппарата, – со Сталинским УГРО.
– Слушаюсь, товарищ капитан, – и Сергей потянулся к телефону.
Уже год он, рядовой войск НКВД Минаков, работает под началом товарища капитана и никак не может привыкнуть к командирскому «выканью». Никто другой Сергея на «вы» не называет, и никогда к нему так не обращались. И при каждом новом «вы» он невольно вздрагивает, как от слабого электрического разряда. И охватывает недоумение, смешанное с беспокойством – как это командир не боится, что его могут обвинить в подражании фасонам старого режима.
А «товарищ капитан» уже открывал дверь в соседнюю комнату.
– Полундра, бойцы! Все на палубу линкора.
Пока те, кого вызвали, перебирались из помещения в помещение, командир принес от вешалки, где одиноко висела Минаковская шинель, стул, поставил в торце стола и сел на него, забросив ногу на ногу. А Сергей как раз дозвонился до Сталинского УГРО, до дежурной части.
– С вами сейчас будет говорить капитан госбезопасности[18] товарищ Шепелев. Кто у аппарата? Как? Еще раз.
Под его говор собрались и окружили командира на стуле все обитатели соседней комнаты, они же все те четверо, кто вместе с рядовым Минаковым и капитаном госбезопасности составляли второй особый отдел НКВД. Лейтенанты госбезопасности Омари Гвазава и Тимофей Рогов, младший лейтенант госбезопасности Андрей Лезин и сержант госбезопасности Лев Коган. Об их званиях сегодня, в отличие от иных дней, легко было догадаться – они явились на службу в форме. Не по прихоти или сговору, а только потому, что на сегодня назначены были строевые занятия. Не всегда удавалось командиру спасти ребят и работу от политучебы и строевой. И работа на эти часы вставала. Сам для себя он добился освобождения от строевой подготовки, и френч с тремя «шпалами» в петлице надевать доводилось редко. Но и ему никак невозможно было избежать политучебы и партсобраний.
– Товарищ капитан, – Сергей протянул командиру трубку, а, увидев, что черный негнущийся шнур натянулся, еще и пододвинул телефон. – На проводе дежурный по отделению старшина Ивинцев.
Командир прикрыл микрофон ладонью.
– По ночному убийству в Лесотехнической, Андрей.
Тот, на кого взглянул командир, Андрей Лезин, младший лейтенант с внешностью киноактера, пожал плечами:
– Да обыкновенная уголовщина. Мелкая причем. Не наш.
– Ну, ну, – и командир переключился на телефонный разговор. – Здравствуйте, старшина. Капитан госбезопасности Шепелев. Кто сейчас в отделении из тех, кто ночью ездил на труп в Лесотехническую? Ну и отлично. Позовите к аппарату вашего Ивана Нестерова. И прошу вас, старшина, действовать быстро.
