Она вздохнула с явным облегчением и прилегла на постель. Странно, но в этот миг тянулись друг к другу наши души, а не тела. Я испытывал такое чувство прежде – много лет назад, с другими женщинами, под светом иных солнц, но для Шандры оно было новым. Кажется, она начинала понимать, что есть любовь плотская, а есть – духовная и что в истинном чувстве они нераздельны, как ночь и день, как жар и холод, тьма и свет” звезды и космическая бездна, что окружает их. Все эти крайности не могут существовать поодиночке; лишь чередуясь и сменяясь, кружась в вечном водовороте, переплетаясь и противоборствуя, они поддерживают равновесие Вселенной. А что такое душа человеческая? Та же Вселенная, в которой пылают свои звезды и разливается своя тьма…
В таких мыслях (и соответствующих разговорах) мы провели утро, целомудренно держась за руки. Потом я отправился в гимнастический зал, а мои дамы стали готовить вечерний спектакль. Шандра сияла от предвкушения, а Кассильда явно собиралась доказать, что изумруд получен ею не за красивые глаза. В этом шоу Кассильде предназначалась роль ведущего, я изображал придирчивого покупателя, а “Цирцея” вела запись.
Отснятый ею голофильм не предназначен для продажи – нигде, никогда и ни при каких обстоятельствах. Это – память! Память о златокудрой Афродите, родившейся из пенных волн, о легком мотыльке, покинувшем свой кокон; о том, как раскрылись лепестки орхидеи, радуя взор своим изяществом и нежностью красочных переливов… Иногда я смотрю эту запись, вспоминаю, вздыхаю и думаю о тех
Временах, когда Шандра снова будет со мной. Я не слишком часто просматриваю ее; потом, ночью, ко мне приходят тревожные сны, и кажется, что корабль уносит меня не на окраину человеческой Вселенной, а в межгалактическое пространство, откуда нет возврата…
Если отвлечься от лирики, я был потрясен. Какой разительный контраст с прежним бесцветным исполнением! Будто девочка-подросток обрела разом зрелость, изящество, ум и победительное женское очарование… Постепенно я стал понимать, в чем заключалась моя ошибка: я бессознательно подталкивал Шандру к десяткам мертвых эталонов, к подражанию другим женщинам, которые были непохожи на нее, иначе выглядели, по-иному двигались, имели другой темперамент и характер. Что же сотворила с моей женой Кассильда? Всего лишь постаралась выявить ее индивидуальность… Массаракш! Тридцать три раза массаракш! У этой Черной Звезды водились светлые мысли!
Когда все закончилось, я обнял свою супругу и выразил Кассильде благодарность и восхищение.
Она порозовела; странно было видеть румянец смущения на ее лице, таком решительном и энергичном. Роботы уже позаботились о ее багаже, и нам оста-. валось только проводить Кассильду до грузового шлюза. На пороге они с Шандрой обнялись и зашмыгали носами, а я подумал, что, может быть, им предстоит еще новая встреча – когда мы снова окажемся на Барсуме, через двести, триста или пятьсот лет.
Через пятьсот? Вряд ли… Человеческая Вселенная так обширна и расширяется с каждым годом…
Кассильда повернулась ко мне и чмокнула в щеку:
– Ты хороший парень, Грэм Френч, и у тебя хорошая жена. Береги ее!
Диафрагма шлюза закрылась, и мы остались одни.
Лифт перенес нас на север, в жилую зону. Ее разделение на запад и восток, о котором я уже упоминал, было несколько искусственным, а вот север и юг на “Цирцее” определялись самой ее конструкцией. Замечу, что корабли спейстрейдеров весьма непохожи друг на друга; их достраивают и совершенствуют тысячелетиями, и попадаются среди них сферы и конусы, тороиды и многогранники, а также иные пространственные формы, которые в двух словах не описать. Моя “Цирцея” – гигантский цилиндр, пронизанный шахтой осевого лифта. На нем, точно шайбы на штыре, сидят резервуары для рабочего вещества, грузовые трюмы, технические и гидропонные отсеки, шлюзовые камеры, установки системы жизнеобеспечения и все остальное, что полагается иметь звездному кораблю. Это очень практичная конструкция; я всегда могу распилить “Цирцею” напополам и добавить что-то новенькое – как случалось уже неоднократно. Тот, прежний корабль, называвшийся “Покорителем звезд”, на котором я отправился в первую экспедицию, был вдвое короче “Цирцеи” и на девять десятых состоял из контейнеров, где хранился лед – рабочее вещество для ионных двигателей.
