Мы приближались к Пойтексу, и я отправил рапорт, указав название корабля и перечислив список своих товаров. В ответ Служба выслала легкий патрульный крейсер; под этим почетным эскортом мы пристыковались к орбитальному терминалу, выполнили необходимые формальности, а затем пересели в челнок и направились “вниз”. Встретили нас без лишней помпы, но дружелюбно. Пойтекс хоть и не Рай, однако спокойная планетка, весьма подходящая для бизнеса. Люди тут очень похожи на землян медиевальной эры – вернее, на мои воспоминания о них, несколько приукрашенные и идеализированные. Они темноволосы и невысоки (здесь я считался бы крупным мужчиной), с карими, серыми и черными глазами, светлой кожей и квадратными лицами. Шандра смотрелась среди этой низкорослой публики как арабская кобылка в косяке шотландских пони. Очень красиво и элегантно, но, если продолжить аналогию, упряжь ее была для пони великовата.
Я постарался объяснить ей этот нюанс как можно тактичнее, но она лишь усмехнулась.
– Ах, дорогой, не стоит щадить моих чувств! Я понимаю, что мы не на Мерфи и не на Барсуме. Ну и что? Ты ведь помнишь, как мы договорились сделать: найдем вторую манекенщицу, темноволосую малышку, и приготовим платья поскромней. Что-нибудь в испанском стиле… строгий лиф в талию, подол до щиколоток и кружева на груди и запястьях… Я этим займусь!
– Хорошо. Я свяжусь с прессой и сообщу, что нуждаемся в манекенщице, а ты погляди на девушек и выбери ту, что понравится, – предложил я. Мне не хотелось заниматься этим самому; хоть наш семейный кризис миновал, песчинка все-таки могла обрушить гору. А кто и что эта песчинка? Не из красоток ли, что явятся по объявлению? Нет, я не собирался рисковать. Пусть выбирает сама! Но за мной оставался совещательный голос.
– Дорогих не бери, – посоветовал я. – Строптивые и дорогие, вроде Кассильды, нам ни к чему. Девушка помоложе, из тех, что еще не успели пробиться, будет в самый раз. Учить ей тебя не надо, но следует помнить, кто первый номер, а кто – второй. Словом, ты – хозяйка!
– На помосте? – Шандра приподняла бровь.
– И в моем сердце тоже, – галантно ответил я. Потом вызвал своих агентов и распорядился, чтоб объявления дали в крупнейших столичных газетах я по всем каналам головидения.
Шандра выбрала скромную тихую девушку, очень юную, с нежной белой кожей и мечтательным взглядом серых глаз. Звали ее Этере, и, увидев ее впервые, я замер с раскрытым ртом. Кого-то она мне напоминала… какой-то призрак из моих видений… однако не страшный, не угрожающий, а приятный… Я представил их с Шандрой на помосте и довольно кивнул. Так и есть! Та, другая, девушка ростом пониже Шандры и посветлее кожей, темноволосая и грациозная, с большими серыми глазами – такими же, как у меня! Пенни… Пенелопа…
Было ли это случайностью? Не знаю… Возможно, Шандрой руководил инстинкт, возможно, мои советы, возможно, жалость или симпатия к Этере. Судьба ее была нелегкой; она родилась среди деклассированных, у женщины, выигравшей право на ребенка в лотерею. Это был правительственный розыгрыш, и в нем участвовали все и совершенно бесплатно – весьма неглупый метод смягчения общественных конфликтов. Выигранную лицензию разрешалось продать, ценилась она недешево, и
Покупатели летели как мухи на мед – согласно местным приметам, такая лицензия приносила удачу. Муж той женщины, матери Этере, жаждал денег, а она – ребенка; так что пути их разошлись, и родителем девочки стал безымянный эталон из банка спермы.
Они с матерью перебивались на пособие, как и прочие деклассированные, но, согласно законам Пойтекса, Этере могла претендовать на бесплатное образование.
Выбрав хореографию, она какое-то время была танцовщицей в благопристойных ночных клубах (кстати, других на Пойтексе не имеется), где ее и заметил
Издатель журнала мод. С тех пор началась ее карьера манекенщицы. Она не входила в число местных “звезд”, но считалась девушкой перспективной, неглупой и без капризов, что большая редкость для ее профессии. Жила она с матерью.
Очень трогательно, не так ли?
Я спросил у Шандры, где она хочет дать представление – в нашем салоне или “внизу”, в каком-нибудь из столичных отелей либо демонстрационных залов. Не колеблясь, она ответила:
