— Друзья, — сказал Белодрев, — давайте окинем взглядом простор, что нам предстоит преодолеть.
Панорама, открывшаяся с восточной стороны холма, была гораздо более обширная, чем мы наблюдали, восходя на холм. Но от нее веяло какой-то суровостью, безлюдьем.
Прямо под нами начинался луг. Однако прекрасных цветов илиунурии на нем было значительно меньше. И сам луг выглядел менее ярко, более, что ли, аскетично. Но зато он продолжался гораздо ниже, по склону холма, чуть ли не до подножия. И склон с этой стороны был круче, чем с северной.
Дальше шла светлая завеса. На самой ее границе виднелся небольшой одноэтажный дом. Дом колыхался и плыл, вместе с завесой. За завесой мир стражей кончался.
— Это дом, — сказал нам Белодрев, — это дом… — страж на несколько секунд задумался, подбирая подходящее слово в нашем языке, — Отшельника, да, Отшельника. Он стережет наши восточные границы. Вы с ним познакомитесь. Скорее всего, у него и встретим грозу.
За домом Отшельника, за завесой, краски меркли. От подножия холма мир становился черно-белым. И опять возникло ощущение невероятной дальнозоркости, словно мы наблюдали местность сквозь мощную оптику. Больше всего было непонятно, как подобная четкость сохраняется на фоне колышущегося марева, светлой завесы этого мира.
Местность за холмом открывала себя постепенно. Сначала я увидел плоскую серую степь, уходящую на многие километры. Степь казалась совершенно необитаемой. Но вот взгляд зацепился за нечто интересное — аккуратные кучки из плит и камней; возможно, очень небрежно сложенные домики. Впрочем, это могли быть и люки и шахты, и все что угодно.
— Мы пойдем на юго-восток? — спросил Капитан у Белодрева.
— Точно так, на юго-восток. В сторону вон того леса, где убили наших братьев. И дальше, к тем вон холмам на горизонте, где прячется от своего страха служитель Кон-Аз-у…, Василий.
Мой взгляд невольно скользнул на юго-восток. Там, очень далеко, виднелся лес. Перед лесом клубился неприятный темно-серый туман. Но до деревьев он не доходил. Лес просматривался четко, как на ладони. За лесом, на самом горизонте, шла волнистая линия холмов. В сторону севера линия плавно переходила в степной горизонт. На самой границе степи и холмов что-то мигало отдаленным желтым цветом.
Я догадался, или кто-то подсказал — в той стороне Алексеевка, значит, мигает та недостроенная солнечная станция на въезде. Это надо же, за столько километров!
— Отец Иван, — не удержался я, — смотри, даже отсюда ту солнечную станцию, на въезде в Алексеевку, видно.
— Точно. А самого села не видно.
— Наверное, холмы загораживают.
— Друзья, — воскликнул Пестрый, — ну вы опять не туда смотрите. Смотрите на юго-восток, на южную кромку холмов. Там наша и ваша надежда. Туда стремимся все мы. Там ваш рай-у.
К югу линия холмов обретала цветность, а затем резко обрывалась. Дальше шла как бы бездна, как бы отдельное от этого мира огромное пространство, заполненное ослепительным лазурным сиянием. Сияние ниспадало с самой юго-восточной кромки Небес, разливалось по лазурной бездне и расходилось по миру тонкими светящимися нитями и ослепительными лучами.
Ровно три луча протягивались в нашу сторону и падали на Серебряные Деревья. А там, откуда изливалось Сияние, я увидел белое-белое облако. Облако было небольшое, и в то же время, невероятно огромное — больше нашего мира, больше всех наших миров, вместе взятых.
Не в силах вынести свет Облака, я повернул взгляд чуть-чуть южней. И увидел, как лазурное сияние плавно переходит в пронзительную синюю гладь.
Море, — дошло до меня. — Море!
Увы, при приближении к нам, краски моря тускнели. Береговая линия проходила южнее нас, где-то километрах в пяти, семи. И там море было совершенно безжизненным, свинцово-серым. Серая степь плавно переходила в неподвижную и свинцовую гладь моря. От такой картины тоскливо заныло сердце.
— Какое разное море? — сказал я.
— Да, море разное, — подтвердил Клен. — На степном берегу море кажется мертвым, оттого что на него брошена тень с кургана. Но тень не так сильна, как о себе думает. К востоку море сбрасывает тень и становится все чище и светлее, пока, наконец, не приводит к другому берегу. Жаль, что вы не видите его так, как мы.
