Каменное море - страница 36
Николи, слушая таких «патриотов», только скрипел зубами. Он уже однажды попытался вести с наиболее горячими поклонниками Бонапарта спор, но понял, что это безнадежное дело.
– Ведь недаром сын Наполеона наречен Римским королем! Да и сам император по национальности скорее итальянец, чем француз! Разве его предки не обитали в течение веков в маленьком городке провинции Тосканы – Сан-Миньято!.. – закричали на него ослепленные наполеоновскими победами итальянские студенты.
– И даже теперь, после грабежей и насилий его солдат у вас не исчезла вера в доброжелательство Наполеона к Италии? – спросил Николи.
Его сразу оглушил трескучий негодующий поток итальянского красноречия. Друзья упрекали Николи в том, что он не может беспристрастно судить, каким полководцем является Наполеон, потому что сам он – Николи – русский, то есть представитель страны, которую побеждал великий император.
– Ведь он из России, где господствует варварское невежество, дикое рабство, а Наполеон – просвещенный правитель, поборник вольных прав каждого человека! Не он ли обещает освободить Польшу от деспотизма и даровать ей конституцию?! – кричали яростно ему возмущенные противники…
И одинокий голос Николи, обвинявшего Бонапарта в измене революции и попрании суверенных прав многих народов, потонул в гуле негодования. Николи понял, что говорит с глухими, и, затаив горечь, больше никогда не вступал в спор.
Сейчас он не знал, что Скванчи, приехав в Падую, за час до встречи с ним имел тоже длинную и огорчительную для себя беседу со своими единомышленниками. Именно известие о вторжении «великой» армии Наполеона в Россию и заставило его прибыть из Флоренции.
Здесь, в Падуе, было много его друзей. На них Скванчи возлагал, как на представителей мыслящей молодой Италии, большие надежды.
Здесь, по его расчетам, мог родиться протест против тирана и завоевателя. Протест, который способен, наконец-то, всколыхнуть и пробудить общественное мнение всей Италии… Простившись с друзьями, еще разгоряченный спором с ними, с горьким осадком в душе, он встретился с воспитанником. Скрыть от него свое настроение Скванчи не удалось. Николи уловил, даже не в словах, а в тоне его голоса то, что было так хорошо понятно ему самому.
– Беседа не дала того, что ожидал. Многие патриоты, даже находящиеся в оппозиции к Наполеону, склонны еще считать, что участие итальянских солдат в московском походе может благополучно сказаться на будущем. Эти бредни я давно уже считал пустыми, они вызвали у меня только улыбку, – поведал об этой встрече своему юному другу Скванчи. – Я уже давно один, наверное, из первых в Италии ясно понял, что моя родина из лап одного хищника попала в когти другого. Разочарованный, не в силах видеть нового горя своей земли, я стал скитаться по миру, посетил много европейских стран, в том числе и Россию, где некоторое время служил волонтером в Молдавской армии, сражавшейся с Турцией Там-то мне и пришлось подружиться с человеком, фамилию которого ты носишь. Возвратясь с тобой в Италию, я нашел мое отечество еще в худшем положении. Солдатский сапог нового тирана Бонапарта еще с большей силой давит горло моей несчастной страны. А теперь он вторгся в Россию. Если он победит ее, тогда произволу Наполеона не будет конца!.. Что делать? Что делать? Положение наше безвыходное и горестное… – Скванчи в отчаянии стал своими холеными красивыми пальцами потирать седеющие виски.
Но юность всегда, даже в самых трудных обстоятельствах, не смиряется перед, казалось бы, непреодолимыми препятствиями и всегда готова на борьбу. На то она и юность! Поэтому не удивительно, что Николи, выслушав Скванчи, вдруг озадачил его вопросом:
– А не является ли нашим долгом чести достичь полей, где идут сражения с неприятелем. Не принять ли нам участие в битвах?
Этот неожиданный вопрос застал взволнованного тосканца врасплох. Ему самому такая простая мысль даже не приходила в голову! Он растерянно несколько мгновений смотрел на Николи, словно любуясь синими, горящими отвагой глазами юноши. Потом обнял его и тщательно подбирая слова, медленно сказал:
