Бала подлатал людей Сумаха и братьев по Ордену как мог. И насколько позволяла местная лекарственная флора и запасы лечебной настойки, заготовленные еще в Фираске. Дальше по дороге двинулись сообща. Сумах болтал по пути всякую ерунду, но взгляд его был непроницаем под черными очками, потому, скорее всего, настроение болтовне не соответствовало; держаться он старался неизменно рядом с Орионом и то и дело расспрашивал о том, отчего у него такое странное имя и кто его предки. Странно, что от этих расспросов Джовиб не стал подозрительным. Рассказывал он честно и считал, что скрывать тут особо нечего. Да, отца его звали Зига, а маму — Шуманика. И родной город его — Бухта Гали, близ Мирумира. И, говорят, в роду его был великий пират.
Сумах слушал с интересом и кивал. В такт кивкам на его шляпе раскачивалось поломанное перо…
Разошлись два отряда в стороны недалеко от Таммара, под вечер.
— Если что, спроси меня в любой таверне, — напомнил Ориону Сумах. — Нет такой проблемы, которую бы я не решил. Ну, бывай, братишка…
Глава девятая. Красный глаз
…Человек, отрывающий серебристые руны от надгробья, откалывающий камень от древней статуи, вырезающий кусок из самой середины холста, на котором нарисован шедевр, — все ради удовлетворения сиюминутного любопытства — представился мне в тот момент…
Кангасск Дэлэмэр. Дневник
В глубине души Джуэл опасался, что ассассины вернутся, хотя и понимал, что вряд ли: шлыков они потеряли всех, да и воинов лишились нескольких, так что их неуклюжим длинным мечам придется несладко против неразделенного отряда десяти. Да и чарги с лихвой припомнят им гибель котенка… Тем не менее, часовых Джуэл выставил, дав спокойно проспать всю ночь только раненым.
Лес, в который они углубились, был древен — не чета робкому березняку, колонизировавшему недавнюю гарь, а у древних лесов темная душа: уж насколько знаком с лесами Бала, а происхождение доброй половины звуков здесь даже он определить не мог. Пощелкивания, потрескивания, далекое шипение, а то и вовсе что-то ускользающее, на самой границе слышимости. То и дело, просыпаясь, поглядывали на Косту — не закашляет ли?..
Одним словом, неспокойно пошла ночь.
— Как спал, Милиан? — поинтересовался Джовиб, подъехав поближе.
Первые утренние лучи пробивались меж переплетениями хвойных ветвей; сквозь просветы в живой крыше леса проглядывали кусочки розовеющего неба с облаками. Вовсю горланили птицы.
Услышав голос Ориона, Ворон вначале недоверчиво огляделся по сторонам, словно не веря, в рассветную перемену, и только потом ответил:
— Плохо спал, как же еще!
На спине чарги он теперь восседал, подбоченившись; одно плечо лихо торчит выше другого — ну точно полный гордости выпускник какого-нибудь из двух Университетов магии. Но только сидел о так не от хорошего настроения, а чтобы не тревожить больной бок.
Немного поразмыслив, Милиан сказал:
— А ведь, по легенде, красный глаз, или горящий обсидиан — злой камень… Как думаешь… он ведь несколько тысяч лет здесь лежит… мог он повлиять на лес?
— Мог, — тоном знатока ответил Джармин. После гибели Варроха мальчишка ехал вместе с Орионом.
— Брось, — с улыбкой отмахнулся Бала, — стал бы Сайнар посылать нас за воплощением зла!.. Он верит, что Горящий должен послужить добру…
— Весь Орден на тысячелетней мести держится, — сокрушенно покачал головой Орион. — И с каких это пор месть — добро?
…Лайнувер, как ни странно, держался бодро, словно рана совсем не мучила его; надо отдать должное мастерству Балы: обеззаражена и перевязана рана была на совесть. Немного хуже выглядел Пай: крови он вчера потерял куда больше, чем Лайнувер. Доверясь чарге, юный маг всю дорогу дремал в седле, лишь временами вскидывая голову, чтобы осмотреться.
Отряд углублялся все дальше в лес, и вековые кроны деревьев скрывали людей от солнечного дня, бесчинствовавшего наверху: выдался по-летнему жаркий день.
— …Здесь должно быть что-то вроде храма… ну хотя бы какого-то строения, — хмурясь, произнес Джуэл ближе к полудню. Они ушли уже достаточно далеко, а вокруг все еще шумел древний лес.
— Предлагаю остановиться и перекусить, — предложил Орион. — А там видно будет.
