– Товарищ майор, разрешите обратиться! – подбежав, спросил старший прапорщик.
Майор разрешил.
– Что прикажете делать, – развёл руками Заходько. – Почти все оказались музыкантами. За небольшим, правда, исключением. Которых мы раньше отбраковалы. Брать, а? Записывать?
Майор, через незначительную паузу философски произнёс.
– Конечно. Каждый золотник нам дорог. На кастинге посмотрим их, просветим…
Там видно будет.
Заходько испугался. Он знал, что это дорогая процедура – совсем уж расточительно – почти не поверил, поэтому переспросил:
– В смысле, кроме химобработки, ещё и флюорографию им проходить?!
Майор смотрел тем же задумчивым взглядом.
– Нет! Только дезинфекцию… Мужчины отдельно, женщины отдельно. И бороды с волосами под «ноль».
С последним Заходько был согласен, а с предыдущим решил чуточку схитрить, привычно сэкономить ресурсы.
– А нехай оны усе уместе обрабатываются, товарищ майор. Воны ж как на одно лицо! И химреагентов меньше истратим. Може и нам колы сгодятся. А потом… их же одевать, наверное, надо. Не голыми же в строй. А во что их потом одевать, товарищ майор, как вы прикажете? Я не знаю.
Комбат выплюнул изжёванную спичку, сунул в рот другую.
– Это вопрос. Хотя… Выдашь пока солдатские плащ-накидки, из стратегического резерва. Только предупреди всех – строго с возвратом!
Лично мне за каждый комплект потом ответишь. Понятно?
Заходько кинул руку к фуражке.
– Так точно, товарищ майор! Есть лично вам… Разрешите исполнять?
Майор разрешил:
– Выполняйте.
– Есть выполнять! – прапорщик лихо козырнул, и, под завязку (выше фуражки) оснащённый программой дальнейших действий, на полусогнутых ногах, рванул обратно. К народу, к добровольцам, к толпе.
– Значит, так, люды, – как с трибуны, подбежав, громко поведал он. – Кого отберём – со мной пройдут на кастинг, – на химобработку, значит. Сразу предупреждаю, рентгена не будет… Бо нэ мае плёнки. Вернее, грошей.
Поэтому, больных прошу добровольно покинуть строй. Самостоятельно и добровольно. Потом хуже будет. Всем понятно?
Народ обрадовано выдохнул:
– Ур-ра! А робу выдадите?
– А сапоги с фуражкой?
– А что у нас сегодня на обед? У вас, в смысле… У нас, то есть… Каша или макароны по-флотски?
– А можно и борщ. Я не откажусь.
– А баня будет?..
Последний вопрос сильно почему-то расстроил прапорщика.
– Господи, кто о чём, – опустив плечи, огорчённо воскликнул он, – а голый про… про… баню! Вы, черти, сначала отмойтесь, чтоб увидеть, кто есть кто, потом и всё остальное. – И в сердцах гневно машет рукой в сторону гармошки. – Да уймите вы ту гадску пиликалку, аж в зубах жужжит…
Бетховен мне тут ещё этот выискался! Остановите его! Тпр-ру, Мендельсон, понимаешь, гнилой! Разыгрался поперед батьки…
3
Пару-тройку дней спустя…
Быт нового формирования можно не описывать.
Кто служил, или «партизанил», тот знает. Кто не служил и не собирается – не будем впечатлять. Отметим коротко. Не под открытым небом людей поселили. Не под луной и солнцем, дождём и ветром… Нет, конечно.
Срочники установили музыкантам большую надёжную полевую палатку, почти клуб (здесь же, на территории части, в почти свободном углу периметра, у складов. Как раз всегда на виду у часового), веток с листьями на пол настелили, расставили видавшие виды, списанные солдатские кровати с гамаком растянутыми пружинами, выдали б/у матрацы, б/у одеяла, б/у подушки, по одной б/у простыни, по два б/у полотенца… Всё б/у, но всё в пределах нормы. Что ещё солдату, спросите, надо? Конечно, ответим, – надо!
Котловое довольствие солдату надо. Естественно! Без него никак. И здесь всё командование батальона оперативно и успешно решило, не обошло заботой новое формирование. Поставили «призванных» на котловое довольствие. Не полное, конечно, урезанное, но это пока. Кое-какие мысли на этот счёт у комбата уже были… Что ещё? Да, умывальник, естественно, общий (на улице), туалет на отлёте, и всё остальное тоже общее. Построение на отбой в 22.30, подъём в 6.00, туалет, кросс, зарядка, и всё что там далее. Как в армии (армия же!), как в аптеке.
Обустроили.
Да, чтоб не забыть важное! Никаких, сказали, отлучек. Никаких увольнений. Как в автономку пошли! Как на подлодке! И не конкретно на месяц, на два, а насколько понадобится – в бесконечную неопределённость.
