– А вы боялись! Оба победили. Боевая ничья. Поздравляем!
– Нет, нам надо кто лучше! – прерывая радость народных экспертов, в отчаянии кричит прапорщик.
– О!.. – бабка задумывается… – А, если лучше, то…
– Мне, например, оба выступления понравились. – Твёрдо заявляет «санитарка».
– Нет, подруга, если честно, «Дывлюсь я на нэбо…» вот сюда прямо достало, – выразительно округлив глаза, бабулька прикладывает руки к груди. – Я чуть не заплакала…
– Я согласна. Но про мороз тоже… пробивает.
– Да, но слабее… Градусов не хватило.
– Согласна! Но на двадцать сотых процента…
– На тридцать… – спорит бабка.
– Ладно, подруга, консенсус, на двадцать пять сотых…
– Пойдёт! – бабулька примирительно хлопает в ладоши и решительно вскакивает с кресла, сиденье громко хлопает. – Сообщаем, значит, своё решение, товарищи… эээ… музыканты: на полкорпуса обошёл исполнитель украинской народной песни «Дывлюсь я на небо, тай думку гадаю».
– Ур-ра! – подпрыгнул прапорщик, обнимая капитана, пытаясь в запале поцеловать претендента. – Я победил! Я победил! А говорили не смогу, говорили слуха нет… А-а-а… Ур-ра!
– Ага, поздравляю, – уворачиваясь лицом, капитан вырывается. – Только не мешало бы у неё ещё спросить… – морщась, бурчит он. – Как она?
О! Вам, читатель, тоже интересно? Надо спросить?
10
Какие проблемы!..
Перекрывая ликование на сцене и членов жюри, и победителя, с грохотом открывается всё та же напрочь закрытая дверь, которую сержант гвоздиком надёжно закрывал, врывается чья-то тень, которая, быстро приближаясь, почти летит, материализуется на свету в Натэллу Эмм… в дирижёршу… Ух, ты!.. Надо же!.. Легка, как говорится, на… Только же о ней говорили…
– Любчик… Любчик… – как молитву, задыхаясь от бега, повторяет она, видя на сцене с глупым, но счастливым лицом стоящего прапорщика. – Ты… Где… Что… О-о-о… – хватаясь за сердце, едва слышно произносит она, ноги её подгибаются. – Мне сказали – дуэль…
Заходько, счастливый Заходько, забыв, что стоит на краю сцены, ещё шире улыбаясь, раскидывает руки в стороны, делает быстрый шаг ей на встречу: «Наташа», шепчут его губы, он, конечно же, запинается о бортик сцены и почти плашмя, ласточкой, летит в пустоту, в зал… Правда не очень высоко летит, не больше полуметра, но прямо на членов жюри… Хорошо те мягкими оказались, не ящики с патронами, не отклонились даже, не успели просто. Но шуму наделали!.. Кто уж больше испугался сказать трудно, но от визга чуть клубная крыша напрочь не съехала, да у дирижёрши едва приступ не случился… словно ей больше всех и досталось. Когда она пришла в себя, одно и твердила: Любчик и Любчик, словно её заклинило.
– Что ты… Наташенька… Что вы, Натэлла Эммануиловна, что случилось? Что с тобой? – твердил как заведённый прапорщик. – Кто тебя напугал? Скажи, кто?
– Солдат такой, большой, с лычками… Что, там дуэль, сказал. И секунданты, с судьями…
Начштаба тоже ещё здесь, на сцене, тоже ещё в шоке, не включается что делать, что говорить, какую команду подавать, только глазами хлопает, но услышав про большого солдата с лычками, взревел, будто на него именно Заходько и упал, причём, всей массой и на одно главное капитаново место…
– А-а-а!.. Это Малыгин! – догадывается капитан. – Малы-ыгин! – грозно ревёт.
Тут же эхом, похоже за дверьми, слышится такой же вопль Малыгина.
– А что опять Малыгин? Чуть что, так сразу Малыгин! Я не виноват! Я просто так сказал… Я пошутил… Товарищ капитан… И вообще, я уже в роте…
– Ну я тебе сейчас выдам, пошутил он. Паршивец! В роте… – кричит капитан, джейраном сигая со сцены. – Ты у меня… Стоять, Малыгин! Стоять, я сказал! Ты у меня сейчас…
Но от дверей слышится дробный удаляющийся топот сапог. К ним примешиваются громкие, скачками, прыжки капитана вдогонку за Малыгиным… Ужасно громко бабахают двери…
Дождавшись тишины, Натэлла, почти на руках прапорщика покоясь, неотрывно глядя в глаза тихо спрашивает его:
– А что вы здесь делали? Я слышала…
– Здесь конкурс «Алло, мы ищем таланты» проходил, – безуспешно, раз за разом поправляя сбитую при падении прапорщика свою причёску, с гордостью громко сообщила «бабка». – А мы – жюри.
