В репертуаре оркестра, как мы знаем, пока ещё только один марш.
Марш «Амурские волны». На четыре четверти… Точнее, не звучит, а «плавает». Слушать такое ещё трудно, ещё труднее под него ходить, но…
– Раз, раз, раз – два – три!.. Раз, раз… – зычно командует взводом прапорщик Заходько. Взвод топчет траву. Мнёт сапогами цветочки, с запозданием реагируя на засохшие коровьи мины.
Представляете картинку? Представляете! Хорошее, значит, у вас воображение.
Но всё это, к сожалению, не вызывает удовольствия ни у прапорщика, он не слышит чёткого строевого шага по бетону или брусчатке, ни у солдат, под плавающий ритм и музыку, как через противогаз или из-под воды… Но, приказ! Армия. Топают солдаты.
Заходько не выдерживает, в сердцах всплескивает руками.
– Да что ты з ными робить будэшь! – Суматошно машет музыкантам руками, как приближающемуся поезду на разобранных шпалах. – Стой!
Остановитеся!
Оркестр с готовностью разномоментно умолкает, останавливается и взвод.
Заходько издалека, расстроено кричит дирижёру:
– Ну, куда вы опять так торопитесь, товарищ дирижёр! Бо ж идтить людям не возможно! Это же не бег трусцой, не физзарядка, понимаешь, а строевой шаг! Понимаете, строевой шаг! Сто двадцать шагов в минуту… должно быть… Сто… двадцать… Сто двадцать! Не двести! Не пятьсот! Понимаете?
Сто двадцать! По уставу так положено. Чёрным по белому! Ну!.. Вот так надо, вот так!
Энергично показывает как надо. Топает, свернув голову в сторону оркестра, вытаращив для убедительности глаза, высоко поднимая прямые в коленях ноги, мощно отмахивая руками. Музыканты, нервно щёлкая клапанами своих дудок, вежливо наблюдают – они серьёзны! – и солдаты – они послушно саркастичны! – пряча эмоции, с любопытством крутят головами, оглядывают идиллический пасторальный ландшафт, как в первый раз.
– Понятно? – оттопав почти всё поле, спрашивает «старшой».
Дирижёр согласно кивает головой, музыканты пожимают плечами, Заходько машет рукой взводу.
– На исходную позицию. – Кричит.
Музыканты листают ноты. Взвод гуськом, не в ногу, топает к воротам поля, веером разворачивается в штрафной площадке.
Прапорщик подходит к строю…
– Та-ак, бойцы!.. Носы не вешать!.. Подбородки вверх. Взгляд орлом!
Подровнялысь в колоннах! В затылок я казав подровнялысь… Ну!.. Пятки вместе, носки врозь! Хто ещё не понимает, что такое затылок товарища, щас научу: отправлю разгильдяя в наряд на кухню… Нет, отставить! Жирно будет!.. Не на кухню, а накажу строевой подготовкой на месяц под эту вот классическую музыку. Понятно?
В строю вялый ропот.
Заходько, насупив брови, профессионально реагирует.
– Отставить разговоры в строю! – даёт отмашку дирижёру, и для доходчивости дублирует и голосом. – Давайте там. Начинайте, товарищ дирижёр. Включайте музыку. И-и-и… Взво-од, прямо шаго-ом… марш!
Взвод начинает движение. Догоняет и музыка.
Заходько вновь окрылённый и одухотворённый показательно топает чуть впереди и сбоку…
– Раз, раз, раз – два – три!.. Слушайте музыку, бойцы!.. Слушайте! – Закипает. – Подстроились, я говорю, кто не понял, под барабан!.. Раз, раз, раз-два-три. Выше ногу… Ногу… Не сбиваться… Не… – уже почти бежит. – Не толкаться… Да не бегите вы все, не бег… Ну, ёпт… – Устало опустив руки, останавливается… – Ити их, с такой музыкой. Стоп! Стой, я казав! – отдуваясь, вытирает пот со лба и под фуражкой. – Ф-фу! – вяло машет рукой.
– Пять минут перекур. Это невозможно! Это издевательство, понимаешь, над строевым шагом. – Кричит в сторону музыкантов. – Товарищ дирижёрша, ко мне! Вдвоём тренироваться будем, показательно!
Строй, ухмыляясь, расслаблено наблюдает. Чуть слышно между собой солдаты переговариваются, отдыхают.
– Товарищ прапорщик, – доносится из строя «гундявый» голос «советчика». Кстати, в любом строю всегда есть пара-тройка таких ехидных советчиков. Всегда мешают. Взять бы их всех вместе, порой думал Заходько, и утопить бы, как Му-Му. Хотя не живодёр был. Просто они, как шило в заду. Как и сейчас вот. – Пусть они ноты сначала выучат, – говорит тот умник, – потом и играют.
Заходько оборачивается на голос.
– Кто это у нас там такой умный выискался, ты, рядовой Гуськов, да?
