«За пределами времени и пространства, между небом и землей он танцует в пустоте под звуки космоса». Это и есть великое завещание деда. Он написал это в письме, сделал заглавной фразой дневника. Что это означает?
Александр почти не спал. Он узнал много о жизни Ивана Строговского. Даже слишком много, кое-что он предпочел бы не знать. Последняя запись была сделана в пятьдесят четвертом году в Каннах, в ту самую поездку, когда дед решился отправить письмо в Россию. Ласковое средиземноморское солнце и соленый морской бриз навеяли мысли о раскаянии. Как трогательно! Они останавливались в доме Пикассо. Между страницами лежали пожелтевшие наброски художника, возможно стоящие сегодня сотни тысяч.
Александр сложил рисунки в отдельную папку, надо будет показать их специалистам. В голове роились обрывки недодуманных мыслей. Перед глазами лежал открытый блокнот, испещренный его пометками.
Дневник резко обрывался, за последней записью остались чистые страницы.
Автор дневника страдал приступами отчаяния, сменяющимися эйфорией, которая выплескивалась на страницы в многословных откровениях и признаниях. Потом опять тянулись недели сдержанных, коротких, надрывных записей. Он терпеливо исписывал разлинованные листы каждый день, невзирая на свое состояние. Были дни, наполненные безмятежным счастьем, но за ними всегда следовали затяжные периоды сомнений и тоски. Последняя запись 26.08.1954: «Что есть здесь — есть везде, чего здесь нет — нет нигде».
* * *
Он проснулся от непрекращающегося телефонного звонка.
— Алле. — Александр с трудом разогнул затекшую спину, выбираясь из-за письменного стола. Сколько времени? Он бросил взгляд на часы. Начало одиннадцатого.
— Александр, вы все нашли?
— Да, спасибо, — он немного растерялся, узнав звонившего.
— У меня просьба: если кто-нибудь будет спрашивать обо мне, не пускайтесь в подробные объяснения.
— Разумеется, — он все еще тер глаза, прогоняя сон. — А в чем дело? Вы практически вернули наследнику то, что принадлежит ему по праву.
— Дело в том, — сказал мужчина после небольшой паузы, — что есть еще люди, которые очень хотят приобрести то, что я уже продал вам. Они каким-то образом вышли на меня и проявляют настойчивость.
— Это из-за рисунков? — уточнил Александр. — Что еще может представлять интерес для других людей?
— Нет. Они так же, как и вы, были не в курсе насчет набросков. Их интересует сам дневник. А точнее, план и схема.
— Сколько они предлагали? — не удержался от вопроса Александр. — Мне просто любопытно.
— Они предлагали примерно в десять раз больше, чем вы. И, судя по моему опыту, если есть второй покупатель, значит, скоро появятся третий и четвертый. Все они будут обращаться к вам.
— Вы расстроились? — Александр не смог сдержать иронии.
— Нет. — Мужчина замолчал.
— Алле, вы еще здесь?
— Я не советую вам иметь с ними дела. Считайте это моей профессиональной интуицией. Удачи! — Не попрощавшись, он повесил трубку.
Мадлен опаздывала. Александр был голоден. В последнее время из-за таблеток он почти никогда не хотел есть. А в тот вечер впервые за долгое время испытывал настоящее животное чувство голода. Ему хотелось вгрызться в кровоточащий кусок мяса и запить его несколькими бутылками крепкого красного вина. Ему хотелось напиться. Как хорошо было чего-то хотеть.
Принесли меню. Он листал глянцевые страницы, вчитываясь в аппетитные названия знакомых блюд.
— Прости! — Мадлен неслышно подошла к столу.
Он почувствовал ее запах и поднял глаза. Она пахла сладким шиповником. Этот аромат всегда пересиливал все остальные запахи в радиусе нескольких метров. Со временем это стало его раздражать.
Он убрал с ее стула папку и помог ей сесть:
— Отлично выглядишь.
У Мадлен была чудесная кожа, мягкая, бархатная, как у восемнадцатилетней девочки. Телу не хватало изящества, длинные ноги, ни грамма лишнего жира, но слишком большая стопа, широкая спина, тяжелая грудь. Александр скользнул по ней взглядом. Он все еще хотел ее. Сейчас по крайней мере. Он снова поймал себя на мысли, что испытывает странное удовольствие от осознания своих желаний, но идти дальше не собирался.
