На экране действительно было что-то похожее на античность. Фигурки людей в тогах и военной одежде то проявлялись, то снова размазывались в голубой массе.
— Даже есть что-то послушать, хотите? — предложила Яна.
Не дождавшись утвердительного ответа, она на световой панели коснулась изображения динамика.
В комнате откуда-то сверху понеслись отрывистые звуки более похожие на запись общения дельфинов, чем людей.
— Что это? — удивился Ян.
— Латынь так не звучит, — заявил Святослав со знанием дела.
— Мальчики не забывайте — это не речь, а мысли людей того времени в машинной обработке, — пояснила Яна.
Святослава явно не интересовала техническая сторона вопроса, и он, спросив разрешения у хозяйки, нацепил интерактивные очки и подключился к компьювизору. Ян наоборот, стал более подробно расспрашивать о порядке настройки и регулировки в процессе инсталляции, помня о том, что ему предстоит самому всё это проделывать в недалёком завтра.
Так продолжалась около часа, пока шла инсталляция, Яна и Сэм обсудили весь порядок работы с эгрегоростратумом, а Святослав просмотрел видеозапись пропущенного футбольного матча. Но вот инсталляция закончилась, и Яна вздохнув, произнесла:
— Готовьтесь заценить, сейчас будем делать пробы.
Голограмма Августа снова выросла до человеческих размеров и задвигалась. В этот самый момент в комнату без стука вошла Василиса. Сейчас она была прилично одета: униформа колледжа подчеркивала стройность её фигуры; да и вообще, белое с голубым ей явно к лицу.
Август повернулся и, приложив правую руку к груди в области сердца, легонько наклонился вперёд, приветствуя вошедшую. Васька ответила дурашливо присев в реверансе.
— А ты ничего, симпатичный, — сказала она при этом.
Демонстративно прошла сквозь голограмму и приблизилась к свободному креслу с намерением сесть в него. Как только она повернулась спиной к креслу, Август молнией преодолел пространство, отделяющее его от Василисы, и снова встал перед ней, этот фортель привёл её к растерянности, и она забыла сесть.
— Тебе чего, столбик? — неожиданно для самой себя спросила она.
— Я не столбик, а император Август, твои формы общения выходят за рамки приличия, — выдала голограмма.
— Ну, уж извини, у нас разные понятия о формах приличия, — оправившись от замешательства, она наконец-то уселась в кресло.
— Формы приличия всегда одни, сознание и совесть отличаются, — нравоучительно ответил Август.
— Вы посмотрите, он меня ещё будет учить, мораль читает, — возмутилась Василиса, — ты сам-то в своей бывшей жизни многое по совести делал?
— Не тебе судить о том, что уже свершилось, что не произошло, но может быть, вот вопрос твоей жизни.
— Ты говоришь мудрено и надумано, вот мой ответ. Яна отключи этого говоруна, он на меня плохо влияет, хочется встать и припасть к его ногам, — пошутила она.
— Тебя ждёт много несчастий, в тебя войдёт бес, — продолжал вещать Август, не отходя от Василисы.
— Что же нужно делать, чтобы этого не произошло? — она неожиданно продолжила игру.
— Нужно собраться с силами и сокрушить врагов.
Голограмма строила диалог и вела себя как реальный человек. От мерцающего Августа исходили не только световые лучи, но и что-то ещё, что заставляло окружающих напрягаться внутри и ёжиться снаружи.
— Ну и как это сделать? — на полном серьёзе спросила Василиса.
— Объединиться.
Август взмахнул и образовал руками круг, повернув при этом голову в сторону Яна и Яны.
— А конкретней, с кем против кого? — не придав жестам голограммы никакого значения, продолжала уточнять его визави.
— С соратниками против Мамона.
Август продолжал держать руки на уровни живота, лишь повернул кисти ладонями вверх. Ладони сверкнули и добавили напряжённости окружающим. Всем четверым показалось, что именно с этих двух светящихся поверхностей истекали флюиды устрашения.
— Яна? Это, что твой новый прикол? — раздражённо заёрзала в кресле Василиса, явно чувствуя себя в не своей тарелке под пристальным взглядом голограммы.
На неё и Августа недоуменно смотрел и Святослав, сидевший рядом. Он повернулся вполоборота и забыл закрыть рот. Ян, стоявший у стола рядом с хозяйкой комнаты, также пребывал в лёгком замешательстве. Общую картину можно было выразить одним словом: "Не ждали!"
